Неподходящие люди. Ольга Вечная
и сыто, ни разу о тебе не вспомнят. А тебе пристраиваться нужно давно! Третий десяток прет, замуж так и не взяли. Все на шее висишь отцовской.
– И не возьмут! – взревел тот, на чьей шее вишу. И понимаю я вроде, что неправда это, что отдаю им почти всю зарплату ежемесячно, но так обидно и горько, что плачу все сильнее. – И не возьмут! Если продолжишь на белый свет трубить, что тебя насиловали. Кому такая нужна тасканная? Еще не поздно забрать заявление, Василий Васильевич сказал, что успеет замять и никто не узнает. Еще и поможет на первое время, потому что неудобно ему за сына. Сочувствует нам. Хороший человек.
– Вот вообще не понимаю твоего упорства, Юля!
Я сидела в туалете в темноте, и от отчаяния меня накрывало такой жгучей жалостью к себе, что уже не рыдала, а хватала ртом воздух. Колотило меня так, что задохнуться боялась, зубы стучали, чечетку отбивая. Серое. Мне казалось, что все мое существование – никчемное и серое, никому не нужное. Всегда таким было, одно светлое пятно в нем – мой Ванька. Который закутал меня в свою ветровку, которую потом даже надевать побрезговал – выбросил. Откуда знаю? Я ж в ней домой пришла утром после дня рождения, постирала тщательно, вычистила. Вынесла ему, как высохла через день, а он затолкал в урну у подъезда. Потом, правда, сосед ее достал и носит теперь, но я про это Ване не сказала. Ветровку, в которую меня кутал – выбросил, а меня – нет, меня любил. Забрать с собой хотел.
Я ведь знаю, что до его появления пытки не шли к завершению, уроды лишь сильнее раззадоривались. Они перебрасывались новыми идеями, от которых у меня по спине ужас ледяными иглами дорожку выколачивал вдоль позвоночника. Растягивали удовольствие, у них вся ночь была впереди. И одна беззащитная скулящая жертва.
О, у них было много блестящих идей. Я не знала, что люди способны делать такое с другими живыми и чувствующими.
Возможно, если бы они реализовали их все, я бы позавчера не смеялась так сильно, до икоты, над комедией в Ванькиной квартире. Возможно, я бы сейчас вообще жить не хотела…
Я защищаю Ваню не потому, что собираюсь за него замуж и хватаюсь за выгодную партию, я просто не могу его подвести, вне зависимости от его ко мне отношения.
Обессилев, я ненадолго отключаюсь. А когда просыпаюсь, в квартире тихо, все спят. Кости болят, когда поднимаюсь, руки онемели: что могла – отлежала за несколько часов неудобного сна. На цыпочках пробираюсь к спальне и падаю на кровать. На работу ухожу раньше всех, школа еще закрыта, а я уже у порога с ноги на ногу переминаюсь. На первом автобусе приехала, пустом. Конец августа, уроки еще не начались, поэтому около девяти отпрашиваюсь под предлогом посещения врача, и бегу домой. Там ожидаемо только бабушка: Люся в секции, родители на работе. Ба что-то варит на кухне, целую ее в щеку и в спешке делаю себе бутерброд с колбасой, утром не успела позавтракать. На мгновение замираю, ловя себя на мысли: я так сильно боялась встречи с родителями, что убежала из дома голодной.
– Ты что тут делаешь? – удивляется ба. – На работу же все ушли. Случилось что-то?
– Случилось,