Парадокс добродетели. Ричард Рэнгем
добродетель. Сегодня образ благородного дикаря часто связывают с Руссо, но сам Руссо никогда не употреблял этого выражения и в целом был далеко не так снисходителен к человечеству, как принято считать. Напротив, если верить истории развития концепции благородного дикаря, изложенной специалистом по музыкальной этнографии Тером Эллингсоном, представления Руссо о человеческой природе были настолько циничны, что сегодня его вряд ли отнесли бы к “руссоистам”!10
Лескарбо был не единственным, кого впечатлила миролюбивая жизнь внутри аборигенных сообществ. К концу XVII века, как писал Жильбер Шинар, “сотни путешественников упоминали добродетельность примитивных народов”. Вся эта “добродетельность”, однако, распространялась только на людей из того же сообщества11. В 1929 году антрополог Морис Дэви привел следующее обобщенное описание жизни аборигенов, остающееся верным и сегодня: насколько они добры к членам своего сообщества, настолько жестоки они ко всем остальным.
Есть две системы морали, два набора нравственных норм, один для товарищей внутри группы, а другой для чужаков из других групп, и оба набора основаны на одних и тех же интересах. В отношениях с чужаками считается похвальным убивать, грабить, осуществлять кровную месть и красть женщин и рабов, но внутри своей группы ни одно из этих действий не разрешено, потому что они привели бы к разногласиям и ослабили бы всю группу. У сиу мужчина должен убить человека, чтобы стать воином, а у даяков – чтобы жениться. Однако, как писал Тайлор, “между собой сиу считают убийство преступлением, если только это не кровная месть, а у даяков убийство подлежит наказанию… Убийство врага в открытом бою считается праведным поступком. Более того, в основе многовековых законов лежит принцип, что убийство члена своего собственного рода и убийство чужака – это преступления совершенно разного порядка”12.
Контраст между тем, как люди ведут себя на войне и дома, хорошо знаком солдатам в индустриальных странах. Гражданская война в Испании 1936 года была, как и любая война, чудовищной. Джордж Оруэлл участвовал в ней добровольцем и по выходным наблюдал ужасы передовой, а в рабочие дни возвращался домой к жене. Смена атмосферы была “резкой и ошеломляющей”. В Барселоне, которую от кровавой бойни отделяли всего несколько остановок на поезде, “улицы заполняли толстые мужчины, имеющие вид преуспевающих дельцов, элегантные женщины и роскошные автомобили”. В Таррагоне “жизнь модного приморского курорта продолжалась почти без изменений”13.
В лесу Итури, в высокогорьях Новой Гвинеи – повсюду в мире наблюдается одна и та же картина. Независимо от того, участвуют ли люди во внешних войнах, у себя дома они остаются необычайно миролюбивыми. Судя по всему, то, что я наблюдал в Конго, типично для нашего вида в целом.
С точки зрения сравнительного анализа уровень физической агрессии, которую человек проявляет “у себя дома”, довольно низок. Однако с точки зрения