Танамор. Незримый враг. Екатерина Соболь
сразу понял, что она догадалась, о чем я. «Могу ли я тебя поцеловать?» – вопрос яснее некуда. Молли сердито покраснела и уже открыла рот, чтобы ответить, но тут удача отвернулась от нас обоих.
Крик раздался с дальнего конца площади. Я застыл. Мы с Молли препирались, как дети, а в это время… Не помню, как бежал туда, откуда донесся хриплый женский голос. В моем состоянии мне трудно передвигаться, но в ту минуту я точно побил собственные рекорды.
Убийца, словно издеваясь над нами, темноты ждать не стал, часы едва пробили десять утра. На мостовой около одного из земляничных прилавков сидела девушка в белой шляпке. Она упиралась обеими ладонями в мостовую и стонала, рядом валялись кошелек и лукошко земляники, а на спине у нее расплывалось красное пятно. Я едва скользнул по ней взглядом: мое внимание сразу привлек человек, который торопливо удалялся от места происшествия, хотя разглядеть я мог лишь мелькающую в толпе шляпу.
– Молли! – взвыл я и бросился в погоню.
Увы, «бросился» – слишком громкое слово для тщедушного существа, которым я стал. Отпихивать с дороги любопытных, которых привлекли крики девушки, я не мог и вместо этого подныривал под их руками, ни на миг не упуская из виду синюю шляпу с широкими полями. В прошлый раз (тот злосчастный раз, что закончился дырой в моем животе) шляпа на преступнике была другой, а поступь казалась более тяжелой. Нынешний беглец удирал как заяц, но я постарался не думать об этом: не может быть, чтобы убийц оказалось двое, верно?
Я сразу начал уставать и с каждым шагом бежал все медленнее. Утешало одно: Молли проворная, она догонит беглеца и обрушит на него всю силу своей ярости. Но, обернувшись, я выяснил, что она за мной не следует. Как она могла так меня подвести! Я зашипел от досады, поднажал, стараясь не замечать, как противно хрустят суставы коленей и бедер, – и понял, что упустил синюю шляпу из виду. Всего на секунду, но в такой толпе и этого довольно. Я завертел головой, не желая смириться с поражением, и…
Трудно объяснить, как ощущается опасность, но именно ее я и почувствовал. Словно что-то неумолимое и страшное таится у меня за плечом. Я хотел повернуться, и тут меня с силой толкнули в спину.
Земля ушла из-под ног, и я рухнул, как мешок с костями, попутно сбив с ног какую-то даму. Дама принялась сыпать ругательствами, вскочила и треснула меня по ноге зонтиком. Я замотал головой, надеясь, что гул в ушах стихнет, попытался встать и не смог.
Мир вращался. Я чувствовал себя как жук на щепочке, несущейся в бурном водном потоке. Света вокруг становилось все меньше, мир темнел и выцветал, но внезапно и краски, и звуки вернулись.
Хаос на площади усилился – похоже, весть о том, что кого-то ударили ножом, разнеслась повсюду. Скрипачи перестали играть. Толпа разделилась на тех, кто хотел поскорее скрыться, и тех, кто хотел пробраться ближе к месту преступления. И те и другие на своем пути спотыкались об меня, но боли я предсказуемо не чувствовал. Ощущаешь себя особенно неживым, когда видишь, как чей-то ботинок приземляется тебе на колено, и не пытаешься отдернуть ногу. Я встал, цепляясь за пробегающих мимо прохожих.