Неодинокий Попсуев. В. М. Ломов
стал приклеивать полоски. Это заняло у него пять минут.
– Я пошел? – сказал он.
– Чайник закипает. Вымойте руки.
Сергей заметил дырку в носке и стал ходить, поджимая пальцы.
За чаем молчали. Попсуев удивлялся себе, так как в женской компании его обычно «несло». Несмеяне, похоже, нравилось это молчание. Заметно было, что она вся в себе.
– А вы где жили… – Попсуев закашлялся, – когда учились в институте?
– В общежитии, в четыреста двадцатой комнате. Хорошие были времена. Всё впереди. Похоже на ту крышу со снегом: всё беленько, гладенько, чистенько, высоко, а поскользнешься… – Несмеяна взглянула на Сергея, тот закивал головой. – Что вы киваете? Вам-то откуда знать про падения?
Попсуев пожал плечами. Действительно, откуда ему знать? «Да, Серега, нынче не твой день!»
– Что бы ни случилось, самое дорогое у человека это жизнь, – сказал Сергей и тут же одернул себя: «Опять не то!»
– Жизнь, говорите? – усмехнулась Светланова. – Поймете скоро, что квартира. Дороже ее ничего нет. Столько стоит, что на нее и жизни не хватит.
– А вы не придете ко мне?! – наконец, Попсуев произнес то, что давно хотел сказать. Ему так хотелось пригласить ее куда-нибудь – в кафе или лучше в ресторан, но, увы, денег совсем не было, так как первую зарплату Сергей потратил на полушубок, без которого в такую весну никак нельзя было обойтись.
– К вам? Зачем?
– В гости. У меня есть отличный альбом импрессионистов, дрезденский! Из Германии привез. Кубки покажу…
– А вы что же, в Германии бывали?
– Я много где был: в Италии, Венгрии, Франции, Испании.
– Да? – с недоверием посмотрела на хвастунишку Светланова. – Везде были?.. Не знала, что у вас своя квартира.
– Вы же знаете, я в общаге живу, четыреста двадцатой комнате. Приходите!
– А, тоже четыреста двадцатая? Видите ли, по общагам не хожу. Девочки мои, не все, правда, ходят. К ним обратитесь.
Когда Сергей засобирался домой, Несмеяна бросила: – Чего стесняешься? Подумаешь, дырка в носке… Да, пока не забыла. Женщин не спрашивают, женщинам предлагают.
Дорогой Попсуев чувствовал себя муторно. Не мог избавиться от досады на самого себя, а Несмеяне, похоже, он до лампочки. Что он, что дырка в носке, лишь бы подколоть. Вот только с «вы» на «ты» прыгает. «Не спрашивать! Предлагать! Погоди, предложу такое, от чего не откажешься!»
На пути к успеху
Без мастера любое дело – халтура, особенно на заводе. Попсуев не терял время: за год он поднаторел и стал «змеем похлеще Берендея». Поблажек никому не давал, но и себя не жалел и, когда надо было, за рабочих стоял горой. С ними он был на равных, хотя и не запанибрата. Больше всех зауважал мастера после окрика в чайной Смирнов. Это стало ясно, когда он, к всеобщему удивлению, перестал пить. Не вообще, а на работе. До этого даже Берендей, изгнавший пьяниц из цеха, махнул на него рукой, «не замечая» залетов Смирнова, хотя и устраивал тому разнос наедине. С Валентином начальник соседствовал и испытывал к нему явную симпатию.
Что касается отношения Никиты