Тьма в хрустальной туфельке. Дж. Дж. Харвуд
тихо спросила она.
– Не могу, – всхлипывала Ифе. – Она же вся изведётся! А учитывая, как плох сейчас Мишель… Она заставит меня вернуться домой, Элла, и как нам тогда оплачивать услуги доктора?
– Ты всегда сможешь найти другое место.
– Дейзи пыталась, ещё прошлой весной. Она сказала, что миссис Филдинг не даст ей рекомендации без дозволения хозяина и ни одна леди не примет служанку без рекомендаций. Как же найти другое место?
Элеонора провела по лицу дрожащей рукой. Ещё одна дверь закрылась.
– Мне ведь Лиззи даже не нравилась! – воскликнула Ифе. – Она была такая… такая… но теперь я не могу даже рассказать, ведь о мёртвых плохо говорить нельзя.
Элеонора закусила губу. Последние злые слова Лиззи всё ещё звенели в её разуме, и отчётливо девушка вспоминала её ухмылку в свете свечи, когда служанка произносила эти самые слова. И зная, что Лиззи делала, что собиралась сделать, Элеонора совсем не жалела, что та умерла.
Но сожалела ли бы она, если б она сама была убийцей Лиззи?
Элеонора быстро отбросила эту мысль. Конечно же, она не убивала Лиззи своим желанием. Глупо было так думать. Кроме того, если случилось так, она бы, конечно, знала. Туфельки ведь появились только на следующее утро – как по волшебству. И если бы Лиззи убило волшебство, тогда в её смерти тоже должно было бы быть что-то волшебное. А ведь даже полиция считала произошедшее обыденным. Лиззи могла бы рухнуть замертво, стоило Элеоноре произнести эти слова, или исчезнуть в облаке дыма. Вот как работало волшебство в сказках.
Элеонора обняла Ифе и прижала к себе. Она смотрела в накрытое тканью зеркало и видела их смутные отражения за тёмной вуалью. На миг ей показалось, что она увидела там совсем иной, чуждый силуэт. Но когда Элеонора моргнула – наваждение исчезло.
Грязная туча пером протянулась по небу, раздуваясь, увеличиваясь. Жар, исходивший от брусчатки, стал меньше, но растущая туча заставляла лошадей нервничать и раздражаться, а у Элеоноры вызывало тупую ноющую боль в голове.
Девушка пробиралась сквозь толпу, спеша в укрытие, только и успевая убирать юбки из-под копыт. Баранья нога в корзине была тяжёлой. Элеонора пригнулась, чтобы не попасть под брезент, который торговец товарами развернул и набросил над прилавком.
Впереди вырисовывался силуэт особняка Гранборо – там, где Мэрилибон переходила в Мэйфер. Тяжёлые тучи собирались прямо над домом, словно родились внутри него и теперь вытекали из дымоходов, как чернила из бутылки. Окна чердака были похожи на глаза, полные слёз.
Элеонора подумала, что, может, не стоит и возвращаться. Она могла бы продать содержимое своей корзины любому, кто возьмёт, забрать деньги и скрыться в толпе. Что её ждало в Гранборо, что ей было там небезразлично? Разве что воспоминания – и, конечно же, Ифе. Теперь, когда Леи не было, а Дейзи была прикована к кухне, мистер Пембрук займётся Ифе, если Элеонора уйдёт. Этого девушка не могла допустить.
«И кроме того, – подумала она, проходя мимо подметальщика, всё ещё чувствуя ноющую