Девочки Талера. Тала Тоцка
а та захлопнулась от сквозняка.
Подхожу ближе и замираю. Во сне Тим совсем не такой, его лицо не похоже на защитную маску, которую надевают хоккейные вратари, чтобы защититься от удара шайбой.
Он тоже не спал эти дни, как и я. Я – от того, что меня разлучили с дочкой, а он от того, что пытался сам справиться с маленьким ребенком.
Хочется погладить густые жесткие волосы, колючие от щетины щеки, упрямый рот. Протягиваю руку – я прикоснусь еле слышно, он ничего не почувствует…
– Ника… – раздается в тишине полустон-полушепот. Тим подминает подушку сильнее и повторяет во сне: – Ника…
Медленно пячусь назад, пока не упираюсь спиной в прохладную стену. Нащупываю ручку двери, проскальзываю в детскую и закрываю дверь.
Ноги дрожат, снова опускаюсь возле кроватки и ложусь на мягкий коврик, обняв себя за плечи. Моя дочь и ее отец спят, а я думаю о том, что никогда не смогу разгадать загадку по имени Тим Талер. И главное, я не уверена, надо ли мне ее разгадывать.
Тимур
Мне снится Ника. Сквозь сон слышу ее запах – тонкий, манящий, сводящий с ума. К нему примешивается еще один – сладкий, молочный запах моей дочки. И до меня только сейчас доходит, что моя малышка пахнет Никой.
Тянусь к ней, она не сопротивляется, подминаю под себя – я все помню, что обещал, и не собираюсь нарушать обещание. Просто хочется снова почувствовать ее под собой, пропустить сквозь пальцы шелковые пряди, провести губами по чувствительной белой коже.
– Ника… – шепчу, вдыхая знакомый аромат, – Ника…
Она ускользает из рук, плывет по воздуху и начинает таять, развеиваться как дым. Открываю глаза – Ники нет, есть подушка, которую я вжимаю в себя как раньше вжимал Нику. По-хорошему, в ней должна быть пробита неслабая дыра.
Отбрасываю подушку и откидываюсь на спину. Не могу поверить, что Ника рядом, в моем доме. Я жесть как боялся этого, и в то же время хотел до дрожи.
Она прибежала сразу, как только ей сняли швы и выписали из роддома. Я уже знал, мне позвонили и отчитались. И я ждал ее, позволил охране впустить во двор и вышел навстречу.
Ника стояла у ворот, обхватив себя руками. Увидела меня, глаза на миг вспыхнули, а мне будто кислотой по сердцу плеснули. Шипело и разъедало, я даже слышал, как оно шипит внутри.
Ждал, она скажет, что не может без меня, что я ей нужен. Что хочет вернуться ко мне. Что ее заставили, вынудили, запугали. Не знаю, пусть бы что угодно сочинила. Всякой херне бы поверил, клянусь.
Но она только подбородок вздернула и глазами сверкнула.
– Я не к тебе пришла, Тимур Талеров. Я хочу видеть свою дочь и не уйду отсюда, пока не увижу.
Звездец меня накрыло. Сам не знаю, откуда хватило выдержки, но я даже не шелохнулся. Руки на груди сложил и ровно так заговорил, не истерил ни разу.
– Уходи, Ника, я все сказал.
Она сверлила меня своими глазами чернющими, а я хотел одного – чтобы ей больно было хоть немного так как мне. Она мне душу выжгла – дотла, до черной копоти, а я понимал,