Ковчег спасения. Пропасть Искупления. Аластер Рейнольдс
хочет быть по-настоящему полезным Гнезду, – нужно присоединиться к Узкому совету. Ошеломительная простота.
Теперь, обдумывая все заново в одиночестве, на поверхности кометы, Клавэйн пришел к выводу: да, факты говорят сами за себя. И все сомнения насчет участия в работе совета – на порядки меньше истины, встающей за фактами.
Тем не менее он не мог поверить Скади целиком. Она знала гораздо больше – и будет знать больше, несмотря даже на вступление Клавэйна в совет. Конечно, оказавшись в совете, ты на шаг ближе к Внутреннему святилищу – но все же остаешься вне его. И кто скажет, не существуют ли более глубокие уровни секретности, кроме святилища?
Место битвы снова появилось в поле зрения, выплыло из-за горизонта. Клавэйн заметил, что вспышки происходят гораздо реже. Бой заканчивался. Почти наверняка демархисты понесли куда более тяжелые потери, чем сочленители. Те вообще могли обойтись без потерь. Враги расползались по базам, пытаясь не вступить в новый бой по пути. Скоро о битве расскажут в новостях, демархисты попытаются перекроить факты так, чтобы увидеть хоть толику оптимизма в сокрушительном поражении. Такое случалось уже тысячи раз. Похожие битвы еще разыграются, но их будет не много. Враг не имел военных успехов уже много лет и уверенно скатывался к полному поражению. Так из-за чего тревожиться о выживании Материнского Гнезда?
Увы, был лишь один способ это выяснить.
Шлюпка отыскала причал с безошибочной, машинной точностью. Клавэйн высадился на «карусели» с нормальной гравитацией и несколько минут тяжело дышал, пока тело не приспособилось к новым условиям.
Он пошел по лабиринту изгибающихся коридоров и лестниц. По пути встречал сочленителей, не обращавших на него особого внимания. Улавливал мимолетные мысли о нем: спокойное уважение, восхищение, чуточку жалости. Основная масса населения не знала о попытках Скади привлечь Клавэйна в совет.
Коридоры стали темнее, теснее. По-спартански голые стены изукрасились трубами, контрольными панелями, вентиляционными решетками, сквозь которые шел теплый воздух. Под ногами и за стенами гудели машины. Нигде по пути не встретилась запертая дверь, надпись «Проход запрещен». Но любой, не знакомый с этой частью «карусели», почувствовал бы, что он забрел в район, где работает важная аппаратура; ходить тут положено лишь персоналу. Немногие зашли бы так далеко. Прочие поскорей развернулись бы и поспешили перебраться в места поуютней.
Клавэйн же упорно продвигался и достиг части кольца, не отмеченной ни на строительных чертежах, ни на официальных картах. Большинство жителей Материнского Гнезда и не догадывались о его существовании. Клавэйн приблизился к бронзово-зеленой массивной герметичной двери – неохраняемой, без каких-либо надписей. Рядом, на стене – толстый металлический штурвал с тремя спицами.
Он ухватился за две спицы, потянул. Штурвал поначалу не поддался – сюда давно уже никто не приходил. Затем плавно двинулся, подчинился усилию. В конце