Наши души. Иван Леденцов
прежних рождений. Ты ведь чувствуешь, что нельзя туда прыгать.
Слова лишь легонько касались Ивана, не проникая в сознание, и, не задерживаясь, пролетали мимо:
– А если я случайно упаду?
– Случайности должны происходить случайно, себя не обмануть, – покачал головой дед, – на земле мы исправляем ошибки прошлой жизни, но, к сожалению, делаем новые. Наша жизнь, со всей её болью и несправедливостью, – это наш собственный осознанный выбор. Только таким образом, испытав всё на собственной коже, мы учимся ценить то, что действительно представляет ценность.
Иван вышел из оцепенения:
– Да знаю, знаю. Прав ты, дед, конечно: убьюсь – обреку себя и детей будущих на тот же круг, на котором сейчас вертимся, и не выйти из него никак. Значит, и в следующей жизни будут трагедии, хуже которых ничего и быть не может, – Иван тяжело вздохнул, – но разве могут родители детей своих хоронить? Это как же мне в прошлой-то жизни накосячить-то нужно было?
– Ванюшка, а может, ты именно таким способом убегал от своих проблем? На крыши забирался, на деревья, а сейчас и не припомнишь? Вот, смотрю, на мост забрался зачем-то…
– Ну, а зачем тогда у меня память забрали? Я бы всё сделал, как нужно, и жил бы правильно, и с Петей ничего не случилось бы… Опять это поганое «бы».
– Вот тут, внучок, как раз всё очень просто: никому, а в первую очередь тебе самому, не нужно стараться делать правильные вещи за обещанную награду. Жизнь – это тебе не контрольную на экзамене списывать. Ты сам должен прожить её так, как можешь и насколько хорошо можешь. Твои поступки, мысли и именно твои решения закладывают фундамент последующей жизни в физическом мире.
– Но, дед! – перебил Иван, – тоска-то какая смертная! Сейчас у меня не жизнь, а иллюзия жизни.
Дед пожал плечами:
– А что не иллюзия? Всё в мире иллюзорно.
– Да в каком мире? Зачем мне думать обо всём мире, когда мой мир полностью разрушен? Для чего всё? Ради чего, и зачем мне это всё теперь нужно?
Голос сына заставил Ивана вздрогнуть. Слева сидел улыбающийся Петя и обеими руками держал его руку:
– Да, пап, ты просто под ноги смотришь, а что вокруг не видишь. Вот ты знаешь, где сейчас находишься?
– Наверху, – Иван смотрел на сына, пытаясь понять нормально, что он сейчас здесь, или это странно, но мозг, словно засохший пластилин, утратив пластичность, не желал двигаться в этом направлении.
Петя светился от переполнявших его чувств:
– Папа, «верх» – понятие относительное, вокруг-то глянь, нужно только захотеть Видеть!
Иван поднял голову и заметил, что темнота рассеялась, уступив место странным краскам, которые он раньше не замечал. Крепко обняв сына, отец смотрел по сторонам широко открытыми глазами. Теперь он видел всё в мельчайших подробностях, в чудесной цветовой гамме.
– Круто, сынок! А я-то думаю, чего это дед такой молодой?!
Дед усмехнулся:
– Да все мы, Ванюшка, не старые. Старость – та же иллюзия, как и смерть, как и рождение, как и сиюминутная жизнь.