1185 год. Восток – Запад. Истоки. Мир ислама. Между двух миров. Игорь Можейко
аналогов во всемирной литературе того периода.
Могила Бо Цзюйи – китайского поэта династии Тан
Притом нет иной литературы в мире, которая бы добилась столь органичного слияния прозы и поэзии. Обращаешься ли к дневнику фрейлины, сборнику анекдотов, приключенческому роману, исторической хронике – это обязательно синтез прозы и поэзии, потому что для японца уже в ту далекую пору поэзия – неотъемлемая часть повседневности.
Эпоха Хэйан[2] (IX–XII вв.), на конец которой и падают события, описанные в нашей книге, дала произведения разных жанров – от сборника анекдотов и историй «Ямато моногатари» («Повести из Ямато»), антологий поэзии типа «Кокинсю» до множества романов, как «бестселлеров» вроде «Повести о дупле» («Уцубо моногатари»), так и исторических романов-хроник, подобных «Повести о Гэндзи» («Гэндзи моногатари»), и, наконец, лирических дневников знатных женщин.
Для меня как читателя наиболее поразительны последние. Тысячу лет назад женщины в Японии много и хорошо писали. Автором самого знаменитого романа – «Гэндзи моногатари» – была придворная дама Мурасаки Сикибу, «Ямато моногатари» скорее всего написала фрейлина Исэ. Куртуазность двора, присутствие множества фрейлин, наложниц и жен императоров и вельмож создавали особую атмосферу, которая требовала от светской дамы высокой образованности, утонченности и изысканного вкуса. Японские знатные дамы были изящны, прекрасны, как цветы, и жизнь их была ненадежна, как у нежных цветов, ибо они целиком зависели от прихоти императора или вельможи.
Стены дворца, хрупкие перегородки ширм создавали иллюзию постоянства и даже прочности окружающего мира, но этот мир рушился не только от землетрясения, но и от дуновения ветра. Литература, которая рождалась в такой жизни, была трепетной, откровенной и в то же время надломленной глубинной ложью этого эфемерного существования.
Кацукава Сюнсё. Слева направо: Сэй Сёнагон (зима), Марасаки Сикибу (осень), Оно-но Комати (весна). Япония. XVIII в.
Потрясающие «Записки у изголовья» придворной дамы Сэй Сёнагон или «Непрошеная повесть» Нидзё, как бы обрамляющие эпоху Хэйан, во многом сходны: они о тщетных поисках счастья и полном крушении в конце. Как отчаянно эти женщины строят свой маленький мир, как мечтают они о любви! Чудесно пишет об этом автор «Ямато моногатари»: «Однажды в дождливую ночь он подошел к шторке двери ее комнаты; она же, не зная этого и так как дождь просочился внутрь, перестилала соломенную подстилку. При этом она сказала:
Если бы
Тот, кого люблю,
Был дождем, который льется сюда,
Не меняла бы я
Свое ложе, на которое каплет вода»[3].
В этих коротких строчках все: и быт дворца, в котором люди отгорожены лишь шторками и ширмами, и соломенная подстилка, на которой спит придворная дама высокого ранга, и даже протекающая крыша. И главное – ожидание любви, столь часто тщетное.
И бесправие. Поэтически
Хэйан – официальное название столицы Японии города Киото, означает «мир», «покой».
Здесь и ниже – перевод В. Марковой.