«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории. Сергей Львович Фирсов
заложили храм Христа Спасителя (в память избавления России от Наполеона и с целью увековечения имен героев Отечественной войны 1812 г.) и завершили строительство Исаакиевского собора в Петербурге; при нем начался новый славный этап истории Оптиной пустыни и состоялось воссоединение униатов с Православной Церковью.
В 1850 г., к 25-летнему юбилею царствования, обер-прокурор Св. Синода граф Н. А. Протасов представил императору краткий отчет, который выглядел как победная реляция. И в самом деле, цифры впечатляли. За четверть века число епархий Православной Российской Церкви существенно увеличилось: прибавилось 13 епархий и 7 викариатств, выросло число монашеских обителей (в число которых включили и бывшие униатские), была учреждена новая духовная академия в Казани и восемь духовных семинарий. Если в 1825 г. в империи действовало 340 духовно-учебных заведений, то в 1850-м – уже 421. В православие обратилось свыше 700.000 человек (не считая униатов). Расходы по духовному ведомству также существенно увеличились – с 671.237 рублей 29 копеек до 3.804.299 рублей 64 ¼ копеек[73]. Ознакомившись с цифрами, Николай собственноручно написал: «вот Тебе (выделено мной. – С. Ф.) отчет Мой по духовной части»[74].
Удивительная маргиналия! Читая резолюцию, можно подумать, что император оставил её для Господа Бога! На самом деле он отправил (перенаправил) отчёт сыну, цесаревичу Александру Николаевичу (хотя в комментариях к отчёту об этом не говорилось).
Однако «слово соблазняет». Можно ли, учитывая форму обращения, делать какие-либо выводы о личной религиозности монарха?
Вряд ли. Православный государь – это одно, а верующий христианин – нечто другое, хотя и не отрицающее первого. Личная вера для Николая I была связана с обязательным исполнением установленных Церковью правил, посещением храма и молитвой. Точный и аккуратный он всегда приходил в храм к установленному времени (к 11 часам), после чего сразу же начиналась служба. Опозданий император не терпел и требовал от придворных безукоризненного соблюдения установленного при посещении церковных служб этикета[75].
По воспоминаниям великой княжны Ольги, дочери Николая I, император и императрица благодаря своим детям выучились понимать обряды Православной Церкви, молитвы праздников и псалмы. Так это было или нет, сейчас судить сложно, но факт остается фактом: император никогда не пропускал воскресного богослужения, стоя с открытым молитвенником в руках позади певчих. Впрочем, Евангелие он читал по-французски (как и старший брат Александр I), всерьез полагая, что церковнославянский язык доступен лишь духовенству. В дни, предшествовавшие принятию Святых Таин, Николай «был преисполнен детски-трогательного рвения»[76]. Император признавался, что когда он слушает обедню, то решительно стоит перед Богом, ни о чем другом более не думая[77]. На его рабочем столе в кабинете Зимнего дворца всегда лежало Евангелие[78]. В
Отчет обер-прокурора Святейшего Синода 1825–1850 // Сборник Императорского Русского исторического общества. СПб., 1896. Т. 98. С. 457–460.
Отчет обер-прокурора Святейшего Синода 1825–1850 // Сборник Императорского Русского исторического общества. СПб., 1896. Т. 98. С. 457.
Сон юности: Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны // Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 202–203.
См.:
Из записок Елизаветы Николаевны Львовой // Николай Первый и его время… Т. 2. С. 313.