«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории. Сергей Львович Фирсов

«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории - Сергей Львович Фирсов


Скачать книгу
стал поощрять выступления богословов и историков, выступавших в печати со статьями, в которых говорилось, что полицейское покровительство власти губит Церковь[204]. Введение целибата в Русской Церкви также обязано ему – в 1860 г. безбрачный профессор Московской духовной академии А. В. Горский был рукоположен митрополитом во священника (то был первый в русской церковной истории случай целибата) и два года спустя назначен ректором МДА.

      Разумеется, отдельные изменения не свидетельствуют о наличии программы действий. Но они говорят о том, что термин «реакционер» применительно к Московскому митрополиту нужно использовать с достаточной осторожностью. Находясь в течение многих десятилетий на вершине церковной власти, участвуя в разработке правительственных документов (к слову сказать, и акта о передаче престола от Александра I Николаю I), митрополит Филарет как никто другой понимал природу имперской власти в России, требовавшей воздавать «Кесарю – Божие». Все понимая, владыка, однако, вынужден был оправдывать самодержавие, тем самым опосредованно – и против собственной воли – содействуя дальнейшей легитимизации власти самодержца в Церкви. Впрочем, это не помогло сохранить близкие отношения с Николаем I, не верившим в искренность «Филарета мудрого». Более того, светские власти «боялись изворотов его тонкой политики. Его ценили как “наиболее красноречивого проповедника”, как незаменимого игрока логическими формулами византийского богословия. К нему обращались во всех казуистических случаях, но держали в стороне»[205]. Быть может, по этой причине, в конце жизни митрополит Филарет и стал покровительствовать тем, кто публично говорил о дефектах церковно-государственного союза?

      Дефекты синодальной «симфонии» не могли, однако, скрыть от владыки иного: в условиях, сложившихся к середине XIX века в России, глобальная церковная реформа была невозможна. «Несчастие нашего времени, – писал он епископу Иннокентию (Попову-Вениаминову), – в том, что количество погрешностей и неосторожностей, накопленное не одним уже веком, едва ли не превышает силы и средства исправления». Комментируя сказанное, В. В. Розанов восклицал: «таким образом, даже и этот охранительный из охранительных умов тоже хотел бы и уже не может “исправить”. Совершилось ‹…› расхождение принудительно должной веры и приемлемо возможной веры»[206]. В такой ситуации «охранительная идеология» по праву должна была считаться «последним якорем нашего спасения», вызывая к жизни только стремление сохранить прежнее, быть может с некоторыми непринципиальными корректировками. Как здесь не вспомнить высказывания П. Н. Милюкова…

      Итак, круг замыкался. Желание сохранить «форму» перевешивало робкие намеки на необходимость что-либо пересмотреть в «содержании»[207]. «Реакция» перерождалась в рефлексию. Впрочем, опасность данного обстоятельства для существовавших в России церковно-государственных отношений окончательно стала ясна только в начале XX века, когда в условиях


Скачать книгу

<p>204</p>

«Филарет на старости лет сделался отъявленным либералом», – писал по этому поводу Ю. Ф. Самарин князю В. А. Черкасскому (Самарин Ю. Ф. [Письмо В. А. Черкасскому] // Его же. Статьи. Воспоминания. Письма… С. 213).

<p>205</p>

Мельгунов С. П. Митрополит Филарет – деятель крестьянской реформы… С. 157.

<p>206</p>

Розанов В. В. Папская «непогрешимость» как орудие реформации без революции // Его же. Около церковных стен… С. 269.

<p>207</p>

Делая запись в своем дневнике о кончине митр. Филарета, министр внутренних дел России П. А. Валуев грустно заметил: «Почитаю его память, но о нем не жалею. Он давно перестал быть деятелем и был только препятствием» (Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. М., 1961. Т. II. С. 224. Запись от 19 ноября 1867 г.).