Небеса рассудили иначе. Татьяна Полякова
С фотографии на меня смотрел парень лет двадцати пяти, бритый наголо, вместо волос череп украшала татуировка кобры, голова которой зависала над правой бровью.
– Симпатяга, – констатировала я, вглядываясь в физиономию с боксерским носом и глубоко посаженными глазами. Смотрел парень исподлобья, и как-то чувствовалось: окружающий мир симпатий у него не вызывал. Он у меня тоже.
– В жизни Туров еще прекрасней, – заверила Агатка, подтянула стул и устроилась на нем верхом.
Теперь мы сидели рядом, соприкасаясь локтями.
– Что говорит?
– То же, что и все. Невиновен.
– Понятно.
– Елисей был уверен: девчонку он убил. Склонял его покаяться. Но этот ни в какую. Наш покойный друг собирался его слить. Навещал регулярно, но палец о палец не ударил, чтобы все перепроверить.
– А надо? – спросила я, приглядываясь к сестре.
– Честно? Не знаю. На редкость противный парниша. Хамить горазд, а руки дрожат. Боится, но вида не показывает. В общем… я подумала, то, что он мне не нравится, еще не повод на него всех собак вешать. Не повод?
– Ну… – проборомотала я, пытаясь угадать, куда она клонит.
– Гну. Короче, займись этим. Время есть…
– Я?
– А кто? За мной общее руководство. И не перечь сестре, а то хвост вылезет.
– Какой еще хвост?
– Свиной. Старшей сестре перечат только свиньи. Запиши сие изречение и держи бумажку перед глазами.
– А если я накосячу? – с сомнением спросила я.
– Тогда невинный человек окажется в тюрьме… или сядет совершенно заслуженно.
Я пожала плечами, решив обойтись без критики. Переубеждать Агатку возможным не представлялось.
Через полчаса мы покинули контору. Сестрица вызвалась меня отвезти, но я решила проявить благородство, видя, что она с ног валится от усталости, и отправилась пешком.
Входя во двор своего дома, шаги замедлила, приглядываясь к детской площадке. Никаких подозрительных субъектов, впрочем, как и любых других. Я внимательно осмотрела двор, замерев возле подъезда. Вдруг после вчерашнего он прячется, например, за гаражами. Если и прятался, то вполне успешно. С легкой досадой я вошла в подъезд. Радости от того, что кто-то в моем дворе пасется, никакой, но еще хуже, если все еще пасется, но я об этом не знаю.
Дома я заварила чай и устроилась за кухонным столом, прихватив папку с делом Турова. Перелистывая бумаги, то и дело поглядывала в окно. Иногда во дворе кто-то появлялся, соседи или случайные прохожие, но вчерашнего типа никто даже отдаленно не напоминал. А я, вспоминая его удаляющуюся фигуру, ловила себя на мысли, что было в ней нечто знакомое. Игры разума. Говоря проще, выдаю желаемое за действительное.
Выпив третью по счету чашку чая, я посоветовала себе сосредоточиться на работе, но покидать кухню не стала. Кухонный стол для работы – место самое удобное. В моей комнате есть только журнальный стол, а в две другие комнаты я не заглядываю вовсе, не считая их своими. Димка их купил, вот пусть