Вороний закат. Эд Макдональд
отправились в далекое место силы, в мир льда и пронзительного ветра. Я узнал об этом мире из краткого видения, посланного мне господином, но успел ощутить жуткую мощь, живущую подо льдом.
– Может быть. Понимаешь, моя память вся в дырах, – пожаловался Нолл. – Такая истрепанная, что куски ее отваливаются и теряются. Ты почти стерт из воспоминаний, Галхэрроу. Я знаю только, что мы использовали тебя как приманку в игре с Машиной, и это сработало. Увы, мне пришлось иметь дело со смертными. А в итоге мы не справились. Грядут Глубинные короли.
– Ты бредишь, – тихо сказал я. – Если бы Спящий проснулся, здесь стоял бы стофутовый слой воды.
– Верно, – согласился Нолл и попробовал улыбнуться, но мышцы уже плохо слушались его. – Ха-ха, да, мы дрались с королями. Но лишь сдержали их. На время. Глубинный король Акрадий заключил сделку со Спящим. Он забрал малую толику силы океанских глубин, которую смог высвободить, и взамен отдался Спящему. Мощь в обмен на свободу. Акрадий переродился в новую сущность, сделался сильнее любого короля или Безымянного. Мы не знаем, почему и как, но другие короли воевали с ним, и ему потребовалось для победы целых три года. Филон, Нексор, Иддин – все они стали его вассалами. Акрадий теперь величает себя императором.
А я-то думал, что драдж зовет так своего хозяина из высокомерия и тщеславия. Мать честная. Ну и новости.
– Глубинный император, – задумчиво произнес я. – И он сейчас, конечно же, идет на нас?
– Разумеется. Мы разбиты. А с мощью Спящего Акрадию нипочем и Машина.
Мы немного посидели молча, затем я пошел в дом, выковырял цигарку из щели между половицами, раскурил ее от плиты, съел мясо из супа, вышел наружу и устроился рядом с кашляющим и хрипящим телом Нолла.
– Ты умираешь? – поинтересовался я.
– Это тело… оно знавало и лучшие дни…
– Ты понимаешь, что я имею в виду. Не это тело, а настоящий Нолл – где бы он, мать твою, ни был.
– Мы все приходим и уходим. Некоторые приходят надолго. Даже очень…
Он закашлялся. Казалось, в его груди, в пустоте, ребра бьются друг о друга. Хотя, может, так оно и было.
– Ты боишься? – спросил я.
Нолл прищурился, посмотрел на меня. В налитых кровью глазах заплескалась ярость – чужая, древняя, сжигающая дотла. Жалкий смертный посмел спросить бога о его божественной смерти. Но теперь Нолл уж точно умирал. Я никогда не видел его таким.
– Могу уйти, оставить тебя одного.
Нолл уставился на меня, затем опустил взгляд, отвернулся – смущенный, разозленный. Испуганный.
– Не надо, – попросил он.
Я докурил и швырнул окурок на песок. Дым медленно клубился в душном воздухе, не хотел подниматься.
– Сейчас хоть что-нибудь может остановить Акрадия?
– У Вороньей лапы есть план, но сработает ли он, не знают даже святые духи.
Нолл глянул на расколотое небо, на разбегающуюся во все стороны паутину трещин, сияющих раскаленной бронзой.
– Но если и сработает… знаешь, Галхэрроу, мне тревожно за этот мир. Я долго жил в нем. И теперь ухожу.