Инь-ян. Евгений Щепетнов
хоть не вымя, как у этой актриски… Как ее? Андерсон? Ходил бы, тряс шарами! Ох, шары, мои шары! Твари! Доберусь я до вас! Худой… худая? Жиру нет совсем. Ребра торчат – не кормили? Ну – когда переделывали! Интересно, сколько времени прошло? Чтобы сделать из меня бабу, нужны месяцы. Тьфу! Ничего не понимаю – ну кому понадобилось?! Пупок… а что ты ждал? Что пупок исчезнет?
Ох… ЭТО! Гадость!
А чего гадость-то? Когда ты туда совал – гадостью не было?
Так другое ведь дело! Совсем другое! Вот тебе, Сажа, и наказание. Сколько ты баб перепортил? Сколько обманул, клялся в любви? И это когда женат был! А вот теперь побудешь бабой!
Что-то у меня приступ самобичевания, как после бутылки виски. Выпить бы сейчас, мозги бы и прочистились.
Ага – допился уже!
Пошел на хер, внутренний голос! Без тебя тошно. Ладно, согласен – допился. И что? Что делать? Скажешь? Чего молчишь-то? Только и умеешь нести всякую хрень. Худо мне. Ох, как худо! Поспать, что ли? Только как? На клопах? Вшей кормить? Бррр… Как тот жмурик-бомж, что заставили вывозить. А по шее вши… Хорошо Васька Музгин на дороге попался. Раз ты участковый – вези трупешник в морг! Я-то соль земли, опер, мне Заратустра не позволяет! Откуда это? Где я слышал про Заратустру? А! Васька же и сказал!
На море пойти? Волосы не разодрать! Грязные, засаленные!
Ничего по логике не бьется – если из меня сделали бабу, то почему я такой грязный, засаленный?
Подожди-ка, подожди… А разговор с мужиками? Тогда бухали десятого ноября! Чуть не подрались – нашим парням только подкинь дровишек, то есть – религиозную тему, и все – жди мордобоя. Но это все не важно, важно то, что говорили о переселении душ. Что после смерти тела души куда-то там улетают, вселяются в другие тела и проживают жизнь заново, нарабатывая карму. И если ты был сволочью, значит, в следующем воплощении будешь полнейшим козлом. В прямом смысле слова – в козла можешь вселиться!
Вот только закавыка одна – души не помнят, кем они были. Вернее, почти не помнят. Редкие-редкие уникумы помнят обрывки прежних жизней. А все остальные – нет. А что, все хорошо укладывается в схему. Я вел себя плохо, бухал, занимался поборами, обманывал, ловчил, жене изменял. И вот результат – я вшивая, вонючая, помойная баба!
Ахренеееть! Только и скажешь… И значит, мне нужно прожить эту жизнь праведно, потом сдохнуть, чтобы возродиться в новом, замечательном теле. Ништяк? Какой там ништяк – полный стрем!»
Сергея вдруг охватила ярость – безумная, ищущая выхода, шипучая и злая. Он с размаху саданул по топчану, больно ушиб руку, скривился и затих, прислонившись к стене клетушки. Потом бессильно упал на постель и мгновенно отключился. Он спал, не обращая внимания на укусы насекомых, зуд грязного тела и вонь, идущую от старого тряпья и от него самого, бывшего опера, а теперь твари, которой предназначено судьбой сгинуть на улице, удобрив чернозем, политый нечистотами.