Рождество приходит к нам. Рассказы и стихи для детей. Сборник
печке – то подварить клейстер, то просушить готовую часть рождественского фонаря.
«Бабушка, ниточек», – просит один. «Вот кабы воску», – говорит заискивающим голосом другой. «Ишь, игла сломалась, а другой нет», – закидывает третий, поглядывая на бабушку. Та ворчит, но дает все, да еще в печку картошек в золу положила. Ребята лукаво переглянулись при виде этого крупного картофеля.
– А ну, ребята, – крикнул Трошка, – давай повторим стих!
Все разом гаркнули было «Рождество твое», да так громко, что спавший за занавеской ребенок испугался и заплакал, и тут кочерга бабушкина так ловко прошлась по спинам и затылкам певчих, что они разом смолкли. Басистые и дискантовые голоса обратились в хныканье, просьбы не гнать и в торжественные обещанья больше не горланить. По мере того как формы фонаря стали определяться, бабушка смиловалась и с удовольствием разглядывала работу. Ей вспомнилось ее детство и виденный ею в первый раз в жизни фонарь, вспомнились ей при этом восторг и удивление, с которыми она его рассматривала, чувство праздника, охватившее ее при этом светлом видении и славлении. Пение ребят и светлый образ, выделявшийся в темноте ночи, ей показались тогда чем-то неземным, часто потом она видела во сне светлую звезду, украшенную пучками разноцветных лент и лоскутков. Вспоминались ей и девичьи субботки. Уж как весело бывало на этих субботках! Были две молодые вдовы Алтова да Пре-снина, так уж у них такой пир всегда шел, что весь год помнился. Примостят они, бывало, у печки скамейки, одна повыше другой, наставят разных закусок, девушки разоденутся и сидят на скамейках, словно картины писаные. Для парней скамьи у дверей припасены. И купеческие сыны не брезговали бывать на субботках и разных лакомств и закусок нанесут полные узлы. А фонарь-то какой девушки мастерили! Хорош тот, что пареньки клеят, но их был еще лучше. Уж как Потап Ильич малевал на том фонаре Иродово мученье в аду да убиение младенцев, так уж никто лучше его не распишет. А уж на ясли, волхвов и Страшный суд так и купцы заглядывались. Засветят девушки в фонаре десяток свечей и начнут славленьем, а песни поют, да какие песни – одна другой лучше! А прибаутки так и сыпались. Вот и она познакомилась на субботках со своим муженьком. Что ж, хорошо ведь как прожила она со своим Пахомычем, не дал ему только Господь долгого веку. Господня воля! И вдовой живется ей не ахти как худо: невестки ее берегут, почитают, внуки как красные яблоки в саду, молодость как вспомнится, так сердце встрепенется. Пойдут, бывало, девушки с фонарем из дома в дом, и в каждом-то им всего припасено. Натешатся девушки фонарем и ребятишкам отдадут, те на салазки поставят – и марш Христа славить. Иные подростки мастерски про Ирода певали, хоть кого распотешат.
– А что, ребята, – обратилась она к работавшим, – дай я вас старой песне научу.
– Научи, научи, бабушка! – закричали ребятишки.
Старуха одернула кофту и затянула дребезжащим голосом:
Шел, перешел месяц по небу,
Встретился месяц с ясною зарею.
– Ой, заря, где ты у Бога была?
Где ты у Бога была, где теперь станешь?
– Стану