Две вдовы Маленького Принца. Анастасия Александровна Калько
я специально тебя злил, – сказал ей впоследствии Мелешко, – чтобы из скорлупы вытащить, в которой ты все глубже застревала. Мужика бы я еще и по уху съездил. Хотел, чтобы ты на меня обозлилась, даже возненавидела – это были бы уже живые эмоции, а то приехала ты, как на автопилоте, и могла надолго застрять в этом состоянии. Признайся, хотела ведь меня гранатой размазать или очередь всандалить?" "Хотела, – призналась Наташа. "Итак, я своего добился, вызвал у тебя сильные чувства, вывел из ступора. Так быстрее попускает", – вздохнул майор, бывший "афганец", хорошо знающий, что такое горе и потери. Но Вячеслав, наверное, справится сам, без "тактики Мелешко", – подумала Наташа, выезжая на прямой, как стрела, проспект и включая навигатор.
– Муррр, маршрут построен, – голосом мультяшного кота Гарфилда мяукнул навигатор.
Они ехали в сторону Купчина.
***
Сбоку за окнами появились ограда и купола Новодевичьего монастыря на Московских воротах, куда часто ходила на службы Белла. Наташа перехватила руль левой рукой, а правой перекрестилась на купола. Вячеслав последовал ее примеру.
– Вернусь в Питер, приму крещение, – сказал он. – Давно уже собираюсь. В детстве дед не разрешил меня крестить, он был партийным… И до последнего не верил, что СССР может рухнуть…
"А почему ты не крестился в Новгороде? – подумала Наташа. – Там храмов и соборов, пожалуй, больше, чем здесь".
Потом она снова урезонила себя за повышенный интерес к чужой жизни и снова появившийся вопрос "Сколько же ему лет?"
Они проехали мимо арки Московских ворот, за которой начиналась вторая, более новая, современная часть проспекта. Наташа и Вячеслав молчали. Снова пела "Агата Кристи", о "любви, как на войне", где герой в сердцах бросает девушке:
– … Я сказал: «Успокойся и рот закрой.
Вот и все. До свидания, черт с тобой!»…
– И зачем держаться за отношения, если они уже дошли до такой стадии, – нарушил молчание Томилин, блеснув зеркальными очками. – Хотя, не мне об этом судить…
– У нас с мужем прошлой весной так было, – вздохнула Наташа, – уже на десятый день "намоизоляции" мы едва выдерживали общество друг друга. Знаете, иногда готовы были вместо "доброе утро" в пеший тур друг друга посылать.
– Мир сильно изменился за эти полтора года, и скорее всего, не в лучшую сторону, – Томилин все еще не снимал очки, хотя солнце за окном давно ушло за облако, и Наташа догадалась, что за зеркальными стеклами артист прячет красные от слез глаза. – Люди стали нервными, подозрительными. У кого-то распалась семья, кто-то потерял бизнес; лишился работы. У моей старшей сестры в Новгороде магазин одежды еле удержался, а кто-то не смог оплачивать аренду неработающего помещения… И мы несколько месяцев сидели без работы. Было тяжело. И в моральном плане – тоже. Одно дело – играть спектакль для зрителей и чувствовать реакцию зала, и совсем другое – перед пустыми рядами и видеокамерой.
– Да, как бы сейчас ни пиарили прелести дистанта, лучше живого общения ничего нет, – Наташа остановила машину