Воспоминания. Коллективизация. Война. Послевоенное время. Павел Иванович Даньшов
к нам в колхоз, политработник сразу к нам в избу – с родителями беседовать. Отец мой, Иван Ефимыч, в сенцах меня придержал: слышь, гость-то высокий, в форме – может, бутыль самогона на стол поставить? Я аж напугался: да ты что!? Никак невозможно! Строго с этим делом было тогда – задолго еще до Горбачева с его «казнью винограда» и прочими чудесами…
Ну, поговорили мои с высоким гостем. А потом подался он в правление – побеседовать обо мне, грешном, с парторгом и с председателем… Как вернулся – по лицу его ясно было: полученной характеристикой на красноармейца Даньшова удовлетворен.
Заночевали мы у нас в хате. Политработника устроили спать на сундуке. Ну, тут без малой оказии не обошлось: клопы высокого гостя малость заели… однако характеристики мне это происшествие не испортило.
Воротились мы в часть, и вскоре стал я младшим политруком по званию и по должности. С кубиками в петлицах. В этой должности и участвовал я в вводе Красной Армии на территорию Бессарабии – то есть когда Красная Армия занимала часть тогдашней Румынии. Нес я службу – это происходило в сороковом году уже – на самой западной границе, в гарнизоне города Черновцы. Часть наша относилась к пограничному управлению – то есть к энкавэдэшному.
Тогда до нас – командиров и личного состава – доносились и строжайше требовались к исполнению правила поведения с местным населением (украинским, румынским, закарпатским, гуцульским). Предписывалось нам быть исключительно вежливыми, корректными, доброжелательными. К примеру, если, мол, благодарные селяне приносят к движущейся колонне красноармейцев корзину фруктов, то можно с поклоном взять одно яблочко сверху, и не более того. Вести себя надлежало дружелюбно, сдержанно. Только вот ответно местное население относилось к нам по-разному…
В гарнизоне Черновцов нес я службу с сорокового по июнь сорок первого, туда же приехала жена с двумя дитями – с тобою малым и с братом твоим старшим, Саньком. Тебе тогда было четыре года, Саньку – шесть.
Матери гарнизонная жизнь сразу не понравилась – хотя это и городок, и условия – с деревенскими не сравнить. А она словно сердцем почуяла: холодно тут, опасно. Порядки гарнизонные, возможность ходить в Дом офицеров, носить городские наряды, туфли с каблуками – всё это ей не по душе пришлось. Правду сказать если, то отношение к нам местного населения было сильно разное: с одной стороны, часть населения воспринимала приход Красной Армии положительно, но были и неприятные моменты. То есть могли на рынке и разведенную известку в молоко подмешать, для того чтобы дети потравились. Один случай был: жена командира на рынке купила молоко, отравленное каким-то сильнодействующим ядом. Её муж это молоко выпил и погиб, известие разлетелась по всем остальным семьям офицеров…
Мать говорит, что в тот день она молоко покупала, да не пил его никто – я вовремя прибежал из части, успел предупредить. Но она