Академия музыки Борвуар. Книга первая. Виктория Миш
походило на дворец. Версаль, не меньше! Маленькие комнатки, которые расширялись магией, становились вместилищами огромных музыкальных классов, в которых было всё необходимое: например, в моем классе по вокалу стояла сценка, колонки, микрофон на стойке и огромный черный рояль. Тут же находилась коллекция нот, занимающая несколько шкафов, граммофон с пластинками и портреты выдающихся иманисских певцов. Мой преподаватель по вокалу, мадам Риц, очень любила повторять, что музыка не знает границ.
А вокал как самый нестандартный инструмент тем более не ведает ограничений. Так что мы тренировались петь во всех известных направлениях музыки. За два месяца обучения я попробовала спеть и рок-балладу, и народную песню – выбрала русскую «Валенки», и блюз, и рок-н-ролл, и рэп – он понравился меньше всего, и даже вокализ из одной известной в Иманисе оперы. Завершила же наши эксперименты ария из мюзикла, которую и услышал краем уха мистер Крюк.
Мадам Риц сразу же заиграла ее после распевок, что удивительно – раньше она предпочитала включать аккомпанемент на записи, теперь же сама весьма ловко выводила партию на рояле. И наш спонсор не сдержал довольного восклицания. Для меня этот мюзикл был покрыт тайной за семью печатями – я знала лишь название произведения: «Возрождение племени», а о чем там говорилось – понятия не имела. Мадам выдала лишь ноты для домашнего разучивания – арию Поэтессы. Ее и пела.
Слова там были странными, что-то о долгом ожидании, ценности магии и всеобщей любви, но арии часто грешат преувеличением и пафосом. Так что я не вдумывалась слишком. Не получится хорошо спеть – возьмем другое произведение. Мадам пока изучала мои возможности, в том числе и актерскую подачу. Она всегда говорила, что любую песню надо пропускать через себя и проживать, как в последний раз.
Я старалась. Лезла из кожи вон, учила до ночи в репетиционных классах – нам, студентам, разрешалось там репетировать и делать домашние задания. Хорошо хоть находились они в достаточном количестве и были рядом с общежитием. Всем хватало места, и заниматься там было удобно.
Традиционно общежитие делилось на мужское и женское. Располагались они в двух крылах здания. Посещать репетиционные комнаты разрешалось как при женском, так и при мужском общежитии.
Нырнув в маленькую неприметную дверцу в главном холле, я попадала в длинный-предлинный коридор, прямой, как палка. Там-то и располагались комнаты студенток. Жили мы по трое, и в целом я была довольна. Да, личного места как такового у нас не было – одна комната, три кровати, три тумбочки, три шкафа и три стола. Удобства на этаже, хорошо, что в достаточном количестве.
Но вот с чем смириться было сложно, так это с тем, что селили нас не по факультетам, а как попало. Поэтому я жила с трубачкой Софи и пианисткой Марлок. И если Марлок проблем никому не доставляла, то Софи больше всего на свете любила разучивать партии не в репетиционном классе, а в комнате общежития.
Вот и сейчас, вбежав в свою комнату, я с неудовольствием увидела Софи, протирающую свой мундштук6.
– У
Мундшту́к – часть духового инструмента, обычно съёмная, которой исполнитель касается ртом.