Девушка сына. Я одержим ею. Виктория Вишневская
мне жизнь сломал. На куски. Вдребезги. Кинул буквально умирать.
Я аккуратно спускаюсь по лестнице со второго этажа, чтобы не было слышно моих шагов, и иду на выход.
Хватаюсь за ручку двери, поворачиваю, но она не открывается. Дёргаю ещё раз. И опять. Этот звук неповорачивающегося замка стоит в ушах.
Настолько, что я не замечаю, как вдруг рядом с моей головой в дверь упирается ладонь.
И взгляд тут же мечется на неё. Загорелую с длинными пальцами. С витиеватыми и тугими венами. Аккуратными ногтями.
Хоть и в дрожь бросает, я прикрываю глаза и поджимаю от боли губы. Опять они. Руки эти.
Горячее дыхание обжигает ухо даже через влажные волосы:
– Куда собралась моя гостья?
Мириады мурашек проносятся по телу. Нет, всё же я боюсь. Не его или даже его власти. А столкнуться лицом к лицу. Глазами.
И я хотела бы всё ему высказать. Произнести, к какому аду он привёл мою жизнь.
Что я постоянно бегу. От всех.
– Открой дверь, – говорю глухо. – У меня дела, мне нужно уехать.
– Ты обижаешь меня, Ева.
Другая ладонь внезапно оказывается на моём втянутом от страха животе.
И я сама поворачиваюсь к нему, показывая, что не сломлена.
Не сломлена…
Я давно сломалась. Как фарфоровая кукла, которую выбросили от скуки.
Поднимаю решительный взгляд и встречаюсь с карими глазами, полными огня. Горят так же, как и при нашей первой встрече. Как при второй. Третьей. Пятой… Вот после неё всё это и произошло.
Вспоминать больно.
Не её.
А её последствия.
Его рука скользит с моего живота на мою спину. Я невольно вздрагиваю и чувствую, как он подаётся вперёд, вжимая меня в дверь и в себя. Не даёт пространства, чтобы вырваться. И дышать.
Задыхаюсь от его присутствия рядом. От его глаз. Лица. От этих губ, которые двигаются в следующую секунду:
– Ты изменилась за три года, – зрачки концентрируются на моём лице. А ладонь, до этого покоящаяся на двери, проходит по влажным волосам. Щеке.
И я голову поворачиваю. Чтобы не трогал. Но он всё равно обвивает мой затылок. Спускается ниже. Пальцами врезается в шею. А большим поглаживает скулу.
– Отпусти меня, – не прошу, а говорю смело. – Я – невеста твоего сына!
Пытаюсь включить ему мозги.
Но не работает.
Это его только злит.
Яркий огонь, что плещется в его глазах, вдруг отдаёт холодом. Но тут же всё встаёт на свои места.
– Пока ещё не невеста, – говорит своим грудным голосом. Медленно, хрипло. – А если вдруг ты ею станешь, мне придётся сдать тебя Аязу. И он узнает, какая ты лживая. Девственница Ева.
Он усмехается.
Подаётся вперёд и вжимает меня в дверь сильнее. Вырывая из моего рта тихий стон боли.
– Или пойдем, скажем ему, что ты давно не девочка, а? – он наклоняется ко мне, говорит спокойно. Едва не касаясь моих губ. – И все ожидания моего сына разлетятся в пух и прах. Рано или поздно это произойдёт, когда…
– Заткнись, – выплёвываю.
А