Сердце Охотника. Алена Занковец
озвучиваю ему мои мысли. Он улыбается.
– Чего смешного? – пытаюсь хмуриться, но улыбка не прячется.
Мы идем, обнимаясь, по мощеной улочке, потягиваем через соломку свежевыжатый морковный сок. Вообще-то, я хотела мороженного, но оказалось, в Озвереловке его не продают.
– Ты обратила внимание, какие именно зверодухи здесь обитают? – спрашивает Никита, обнимая меня за плечи.
– Разные.
Мы идем с ним в такт. Дышим в такт. Говорим в такт. Это наша с ним музыка.
Кроме Лосей, Никиту зверодухи обходят стороной. Он делает вид, что этого не замечает. Ведет себя будто на обычной прогулке, но я-то знаю, как у него все устроено. Понимаю, что он отчетливо различает каждый звук далекой стройки: вот это грузовик вывалил песок на землю, вот кран повернулся боком, перетаскивая блок… Или что там? Для меня это просто гул и жужжание.
Никита догадывается, кто живет в каждой квартире желтой трехэтажки, утыканной окнами, как сыр дырами. Знает, что сейчас готовит повар в неприметном кафе, которое мы только что прошли. Там такие низкие потолки и такие маленькие столики, что даже детям было бы неудобно.
– А каких зверодухов в Озвереловке не хватает? – уточняет Никита.
– Волков. Не хватало.
Никита, улыбаясь, кивает.
– А еще.
– Ну… Лис. Медведей.
– Хищников, – подытоживает Никита. – В Озвереловке нет ни одного хищника – кроме меня. Так что на местную «грин-карту» я бы не рассчитывал.
Допиваю сок, шумно втягивая остатки со дна бумажного стаканчика.
– Тогда я предпочла бы убраться отсюда. Туда, откуда нам не придется снова улепетывать.
– В дом на берегу реки?
Киваю.
Помнит…
Никита садится на скамейку, а я к нему на колени. Кладу голову ему на плечо. Обнимаю за шею.
– Да, это моя мечта, Никита, – продолжаю я, изучая кончиками пальцев чуть шершавую линию его подбородка. – Мы могли бы жить в нашем собственном доме на берегу реки – там, где нас никто не найдет, где никому нет до нас дела. Только ты и я. И к нашему дому не вело бы ни одной дороги. А до ближайшего города – который был бы совсем не близко – мы бы добирались на лодке.
– Тебе наскучит, – Никита целует меня в висок.
– Значит, ты не очень хорошо знаешь людей, Волк. Плохо знаешь женщин. И совсем не знаешь меня.
Вместо ответа мне достается тишина. Но, кажется, Никита улыбается. Мне очень хочется, чтобы так было.
– Ну что, сбежим? – предлагаю я. – От Волков ушли, от Зайцев и подавно уйдем.
– Нас так просто не отпустят, моя девочка, – Никита крепче сжимает мою руку.
Замечаю напротив скамейки вывеску «СпаЛось». Лосиное спа. Но сейчас я даже не улыбаюсь.
– Зачем я нужна Зайцам?
– Зайцы просто исполнители.
Сюда, в тень от дома, не проникает солнце. Я только сейчас ощущаю, как здесь прохладно. Пахнет сырой землей.
Никита смотрит мне в глаза. Я хорошо помню этот взгляд: решительный, твердый. В нем нет ни жалости, ни сочувствия. «Ты уже сделала