Сапер. Внедрение. Алексей Вязовский
В лицах, – зачем-то добавил Чхиквадзе. – Можно без выражения, но не части и не медли, обычно, как разговаривали.
Я и прочитал, не особо-то много там и было, того допроса. Указывал только, что вроде как тут он захрипел и замолчал, а тут закашлялся. Вот не помню эти хрипы с кашлем, постоянно он задыхался, так что извините, дорогие товарищи.
Особисты слушали, не перебивая, и только когда я сказал: «Тут он посинел, и я пошел звать врача», пришедший подал-таки голос:
– Четыре минуты сорок секунд.
Чхиквадзе кивнул, причем, как мне показалось, довольно, и встал.
– Все на сегодня, товарищ старший лейтенант, – сказал он безо всяких эмоций. – Сдайте оружие и удостоверение. Переночуете на гарнизонной гауптвахте. Завтра продолжим.
Я достал свой ТТ из кобуры и подвинул его по столу в сторону особиста. Потом достал документы. Тот все сгреб аккуратно, открыл сейф, положил на полку и закрыл дверцу.
– Ну все. Михеев! – позвал он. – Отвезешь старшего лейтенанта на гауптвахту, пусть его там разместят. Поудобнее, – добавил Чхиквадзе.
До гарнизонной губы ехать было всего ничего. Михеев сидел впереди, я сзади. Не прошло и десяти минут, как шофер остановился перед воротами мрачного здания за высоким забором на Зеленодольской. Мой провожатый постучал в калитку, через пару минут пришел дежурный, вроде сержант, в темноте не видно. Они пошептались, меня позвали и вежливо провели в камеру для комсостава. Даже портупею не забрали! Да что портупея, из карманов даже вытащить ничего не заставили! Странная губа, однако. Впрочем, камера выгодно отличалась от солдатской: и койка не убрана, и застелена, кроме одеяла даже простыня с подушкой имеются, полотенце. В углу стояла еще одна койка, на которой кто-то спал, укрывшись с головой. Санаторий, а не гауптическая вахта, доложу я вам. В таких условиях я до конца войны сидеть готов!
Дверь захлопнулась, и я сел на кровать. Сосед мой зашевелился, повернулся и спросил:
– Слышь, земляк, закурить есть?
Какой-то у него странный акцент, и не разобрать поначалу.
– Извини, не курю, – ответил я. Как-то не до чужой нужды в куреве сейчас.
В тусклом свете дежурной лампочки я видел только силуэт соседа. Возраст, даже приблизительно, в такой темени не определить, не говоря уж об остальных деталях.
– Ильяз, – встал тот и протянул мне руку. Камера была не очень большой, даже ходить никуда не надо.
– Петр, – представился я. Общаться особо не хотелось, не до знакомств сейчас.
– Второй день здесь сижу, со скуки скоро сдохну, – объяснил мой сосед. – Газеты довоенные еще, половина на самокрутки вырвана. И можно читать устав гарнизонной и караульной службы. Уж лучше с бойцами на плацу строевой заниматься, честное слово!
Наверное, татарин. Вроде и правильно говорит, но вместо «ч» у него получается «щ». Щестное слово. И букву «п» он произносит как-то странно, почти «б» получается.
– Татар? – наугад спросил я. Был у нас в бригаде татарин, кое-чего нахватался.
– Эйе! –