Серебряные письма. Алиса Лунина
Петровна. – У тебя вон дочь вышла замуж.
Александр Михайлович поднял голову:
– Так это же хорошо, даже замечательно! Молодые люди, я вас поздравляю! А что это у вас у всех такой похоронный вид?!
Ольга пожала плечами: а и впрямь! Одни разбежались, у других вид, как у покойников перед отпеванием!
Александр Михайлович повернулся к новоявленному зятю, о котором знал только, что он «славный молодой человек радикальных политических взглядов», и спросил Николая о том, что нынешним летом волновало его более всего:
– А что, Николай, как по-вашему, революция будет?
– Обязательно, – уверенно ответил Николай.
У Ольги вдруг защемило сердце от предчувствия скорой беды.
Вечер оказался скомкан, праздника не получилось. Отец разговаривал с Николаем на политические темы, мама ушла в дом и закрылась у себя, обижаясь на старшую дочь, а Ксюта долго не возвращалась с прогулки.
Ксюта вернулась уже поздно вечером, когда стало темнеть. Она вошла на веранду, выпила остывший чай из чашки, стараясь не смотреть на Ольгу. Та, однако, заметила, что глаза у сестры странно припухшие, как от долгих горьких слез.
– Что с тобой? – удивилась Ольга.
Ксения повернулась к сестре и пронзила ее холодным взглядом:
– Зачем ты это сделала? Назло Сергею? Можешь не отвечать, я, в отличие от Коли, и так все понимаю.
Она повернулась и ушла в дом.
Ольга хотела было обидеться на сестру – да вам-то всем какое дело?! – но вдруг задумалась, стала перебирать запутанный клубочек: восторженные слова Ксюты о Коле, ее смущение в его присутствии, ее сегодняшние заплаканные глаза. И вот размотав клубочек, добравшись до самой сути, Ольга охнула: «Ксюта, но почему ты молчала?! Если бы я знала, что ты влюблена в Колю, я бы никогда, слышишь, никогда, и не посмотрела в его сторону! Но ведь ты ничем – ни словом, ни взглядом не проговорилась, вот только сегодня… Какая же я дура».
На веранду выглянул заночевавший у Ларичевых Николай:
– Леля, ты идешь?
Что она Колю не любит, Ольга знала и когда выходила за него замуж, но утром после первой брачной ночи эта правда полоснула ее ножом по горлу. И что теперь делать, когда Коля – львиная грива, влюбленные глаза, идеалы, и человек он, в сущности, такой славный! – ничем этой правды-ножа не заслужил? Да и получается, что любимой сестре она жизнь испортила – как теперь будете оправдываться, Оля?
Ольга смотрела на спящего мужа – сильное тело воина, волосы разметались по подушке…
Коля безмятежно спал, и все в доме спали, а вот ей не спалось.
Она набросила на плечи шаль, вышла из погруженного в сон дома и вздрогнула – на ступеньках крыльца сидела бедная Ксюта.
Ольга молча села рядом с ней. Это было их крыльцо – сестры полюбили его еще в детстве. Часто маленькие Оля и Ксюта садились на крылечко – ели ранетки, рассматривали фантики, читали книжки (зачастую одну на двоих), мечтали, болтали обо всем на свете.
А сейчас они молчали, словно между ними пролегла