Взлетная полоса. Фридрих Незнанский
среднего образования, а в перспективе – работы неутомительной, но и неденежной. Однако в эту скучную схему детства и юности Кирилл умудрился внести свою изюминку, да еще какую! Создавалось впечатление, будто ветер хипповых шестидесятых, перелетев советскую границу, повлиял на спокойные легейдовские гены… В школе на родительских собраниях Анну Валентиновну часто хвалили за успехи сына в учебе и постоянно ругали за его поведение. Почему считалось, что Кирюша плохо себя ведет? Нет, он не хулиганил, дрался редко – только когда к нему приставали, дразня «шкилетиной» и «кощеем». Как ни смешно, в детстве он был очень худеньким! Причина, по которой от Кирюши Легейдо стоном стонали директор, завуч и многие учителя, заключалась в его независимости и самостоятельности: качества, которые были тогда подозрительными у взрослых, казались почти невероятными у ребенка. По тем предметам, которые любил – история, география, литература, русский и английский языки, – Легейдо учился охотно, демонстрируя знания, выходящие за пределы школьной программы; что касается остальных, сознательно довольствовался «троечками». Не видя смысла в ежедневном посещении школы, этот мальчик, предвосхищая принцип вузовского образования, мог пропустить несколько уроков, чтобы потом ответить по нескольким темам сразу. Худшим его пороком, по мнению педагогов, был твердый отказ участвовать в игре «Зарница», смотрах и прочих демонстрациях детской лояльности. «У него совершенно не сформирован интерес к жизни школы!» – клевали на собраниях учителя огорченную Анну Валентиновну, которая не смела в ответ рассказать, что у Кирюши зато вполне сформирован интерес к взрослым книгам по филологии и теории литературы. И к внешкольным друзьям, многие из которых были старше его, но находили о чем поговорить с этим мальцом… Такие оправдания привели бы педагогический коллектив в ярость. И без того отдельные учителя готовы были съесть Легейдо живьем – особенно биологичка, после того как он в присутствии инспектора из роно поправил ее: нет такого животного – «лошадь Прежвальского», а вот «лошадь Пржевальского» – есть!
Одним словом, Кирюша Легейдо, хотя внешне тогда совсем не походил на Карлсона, был настоящим нарушителем школьного спокойствия – совсем как маленький толстенький человечек с пропеллером…
Папа Кирюши, рано умерший мечтатель, надеялся, что сын станет поэтом. Более трезво мыслящая Анна Валентиновна отмечала, что, хотя для Кирюши не представляет трудностей написать стихотворение или рассказ в подражание образцам известных писателей, литературное творчество само по себе его не влечет. Изощреннейший читатель, Кирюша старался понять: в чем секрет влияния литературы на людей? Почему такая нематериальная, невидимая вещь, как слово, способна вызывать материальные, телесные ощущения? Как взаимодействует слово с человеческим мозгом? Неудивительно, что, поступив на филологический факультет МГУ, рано или поздно Кирилл должен был увлечься наукой психолингвистикой, которая всеми этими вопросами занимается. Жизнь бурлила!