Стихи в прозе. Людмила Вячеславовна Федорова
смотрю, а король ещё не нанял своё место, я и сказал юнцу:
– Нужно постоять здесь немного, подождать его величество, потом начинать наказание…
… И смотрю на Фаринелли, что стоял рядом со мной в этот момент на помосте, и сердце у меня сжималось, так я сочувствовал ему. Стоит он и одновременно красивый, как Ангел, и несчастный, напуганный, сжался, как комочек. Хоть пиши картину: «печальный Ангел». Длинные, до середины предплечья, блондинистые золотые локоны рассыпались по спинке и хрупким плечикам, а на личико совсем ещё юный и красивый, как Ангелочек. Личико худенькое, совсем белое, от волнения, видно, черты лица изящные, из огромных напуганных небесно-голубых очей текут слёзы по личику. И до того уж невинное чистое полное боязни выражение на лице у него было, что не пожалеть его было невозможно. Да, самое главное, такой хрупкий фигуркой, болезненно худой, ручки дрожат от волнения, слёзки не вытирает и тихонько, шёпотом молится, да с ужасом на ведро с розгами поглядывает.
Я сначала не хотел заговаривать с ним, но король что-то долго не появлялся, а мне жалко юношу-Ангелочка, вот и первым спросил:
– Дрейфишь, малец, да?
– Ну, есть такое дело… – не переставая плакать, с испугом в огромных небесно-голубых очах посмотрев на меня, ответил Фаринелли.
Я со вздохом произнёс, не сдержался:
– Что же мне с тобой делать, спрашивается? Что король думал, когда дал тебе тридцать ударов? Как тут разместить триста ударов? Ты такой худосочный, и спинка маленькая, как у ребёнка! А мы ж, солдаты, народ, ох, крепкий!..
А потом добавил:
– Ладно, я постараюсь не наотмашь, не со всей силы, без оттяжки, в основном. Ой, конечно, тяжко тебе сейчас, малец, будет, но я немножко, как смогу, облегчу. Тебя есть, кому забрать? Это важно, потому что после такой трёпки ты просто никакой будешь…
– Да, старший брат и молоденькая жена, ещё даже полгода в браке не прожили… – ответил юноша, показав лёгким жестом худенькой ручки на своих близких.
– Ой, хорошенькая она у тебя, красавица, и видно, переживают они оба за тебя серьёзно. А что так сильно прям дрейфишь? Никогда что ли в детстве не пороли? – спросил я, пытаясь как-то отвлечь его от переживаний.
– Нет, ни разу, сейчас будет первый раз, «боевое крещение» так сказать… – по-детски шмыгнув, ответил юноша.
Тут своё роскошное позолоченное кресло занял король, и я, с тяжёлым сердцем, показав рукой на лавку, промолвил:
– Всё, пора начинать порку, но ты не бойся так сильно, я же сказал, что постараюсь…
А юноша, умница, сдержал страх. С тем же несчастным побелевшим невинным чистым Ангельским личиком, слезами и длинными небрежно растрёпанными блондинистыми золотыми локонами, лёг на скамейку. Молчит, только ручки дрожат, да слёзки текут из огромных небесно-лазурных очей. Ох, и жалко мне было, я по-отечески похлопал его по плечику, понимая, как туго ему придётся, но взялся я за розгу и начал работу…
Надо сказать, что, конечно, мужественной выдержкой это поведение не назовёшь,