Собрание сочинений. Том 4. Александр Станиславович Малиновский
послушной
Сима оказалась заядлым охотником. Она гонялась за каждой мухой и комаром, которые залетали в квартиру. Бывало, что настигала добычу. При этом делала головокружительные прыжки по комнате.
Если добыча от неё ускользала, она заглядывала в лицо хозяину, будто говорила: «Извини, не получается навести полный порядок. У меня же нет крыльев».
Порой ему казалось, что, отлавливая насекомых, она избавляется от посторонних, ревнует его к ним.
«Чудеса, – ворчал он, – не схожу ли я с ума?». Мягко улыбался и не бранил её. А она терлась около него. Поднявшись на задних лапах, обнимала ногу хозяина лапами и мелодично мурлыкала.
Когда Сергей Сергеевич садился за стол с газетой, она устраивалась на кресле рядом с ним. В такие минуты молчание продолжалось недолго. Сейчас, глядя на Симу близорукими грустными глазами, хозяин рассуждал:
– Я вот люблю тигровый окрас. Можно было бы сказать, Симочка, что ты тигрового окраса. Но этот оранжевый оттенок, и совсем нет темных полос… Одним словом, ты – рыжая! Но как тебе идёт эта роскошная белая манишка! И белые чулочки на передних лапках! Ясно, что ты беспородная, но так элегантно сложена!
Он был прав. Перед ним сидело создание с изящным, мускулистым телом, плотной короткой шерстью и стройными длинными ногами. А подушечки лап у неё цвета молочного шоколада!
Сима и во сне красива. Когда она спит, у неё подрагивают глаза, уши, лапы. То ли такой чуткий сон, то ли снится удачная охота…
А Сима смотрела на него прищуренными, светящимися миндалевидными глазами, мурлыкала доверчиво, и ленивый взгляд её, казалось, говорил, что она согласна с любыми его определениями. Они её как бы не касаются. Сама знает, какая она! И ей этого достаточно.
А то вдруг смотрела на него округлившимися глазами в упор.
Будто говорила: «Неизвестно ещё, какой породы ты сам… Поживём – увидим…»
Или сворачивалась в клубок и выглядела расстроенной и озабоченной.
– Что ты грустная такая? Тебе стыдно за твоих блох? За то, что ты – беспородная? – спрашивал он вполне серьёзно, – выбрось из головы! Как ты такая уцелела? Где твои хитрость, коварство? Без них на улице нельзя! Все ластишься да мурлычишь…
…Он отложил на левый край стола шуршащую, пахнущую свежей краской газету. Снова взглянул на Симу. Кошка смешно подёргала носом, ей непривычен был запах краски.
– Я скажу тебе по секрету одну вещь, только никому не говори, – Сергей Сергеевич слегка улыбнулся, – не смотри, что я такой важный. Это внешне. Родители – сельские. Всю жизнь учился да работал. А что толку? Щенок у жизни. Многое не могу, не понимаю. Многое упущено с детства. Семья и та не сложилась. Тебе одной только и можно пожаловаться… Вроде положительный весь, а что-то не так…
Он гладил её своими длинными, чуткими пальцами, проводил ладонью по шее, спине.
– Сима, Сима… В моём детстве у родителей была кошка. У нас с женой не водились. Ей все ни до кого было. Сама у себя на первом плане. Я – вечно на работе. Когда? Пятнадцать лет был начальником большущего цеха. Только после