Алькина война. Вячеслав Панкратов
ж, жизнь заставит – научишься, – усмехается тот. – А вот ты бы попробовал одеться одной рукой, я бы на тебя посмотрел… Вот мука … – и он снов смеется.
Алька смотрит на него, и думает: «и действительно, как же он одевается одной рукой, неужели сам? И штаны, и рубашку, и пуговицы застегивает… Хорошо еще, что на сапогах шнурков нет» …(Завязывать шнурки бантиком Алька еще не научился). Эта мысль так основательно захватывает его, что он долгое время пытается представить себе технологию однорукого одевания и даже пытается опробовать ее на себе, а вечером, когда возвращается мать, он начинает задавать ей множество вопросов по этому поводу. И тут он узнает, что идет война, что на нас напала другая страна – Германия, в которой живут немцы, фашисты, что почти все мужчины сейчас на фронте; а там – стреляют, и взрываются снаряды, там воюют на земле в окопах и на танках, и на самолетах, которые летают в небе, и на кораблях, которые плавают в море… что очень многие погибают от пуль и снарядов и не возвращаются, как той девочки, которая болела скарлатиной и ходит теперь в платке, или возвращаются, но калеками, без рук и без ног, как эти двое – их еще называют инвалидами.
Немного позже там же у барака Алька увидит инвалида совсем без ног; он будет сидеть на низенькой плоской тележке, стоящей на четырех подшипниках и пристегнутой к поясу мужчины ремнями, так что тележка и остатки тела человека составляли собой нечто целое. В руках у него будут две деревянные колодки, обитые резиной, и он будет ловко отталкиваться ими о землю, чтобы ездить или, упираясь ими в землю, приподнимать тележку над землей, разворачивать ее и ехать в другом направлении. Алька увидит еще много таких человеко-тележек, и во время войны, и после войны, даже женщин, даже мальчишек подростков, подорвавшихся на минах и снарядах, этих изуродованных войной людей, но при этом оставшихся жить и научившихся так ловко управлять своими телами-тележками, что им могли позавидовать многие цирковые акробаты. А сейчас, засыпая, Алька снова видит перед глазами огромный ревущий танк, кожаные ремни на деревянной ноге, коричневую крупу махорки в обрывке газеты и грубые пальцы инвалида, застегивающего себе пуговицы. Что такое «война», и зачем, почему она куда-то идет, он пока понять не может.
4. День рождения.
Мир расширяется. Алька уже не удивляется, что мир вокруг него достаточно велик, и в нем так много интересного. Это даже становится привычным. Непривычно то, что чем больше он узнает, тем, оказывается, еще больше можно узнавать, и обнаруживается, что окружающее, внешне обыденное и спокойное, часто оказывается непонятным, даже угрожающим, и возбуждает в нем множество странных ощущений и вопросов.
…Они сидят в той же комнате, где Альке гадали по ладони. Светлая солнечная комната с кружевными подушками на кровати и кружевной скатертью на столе, удивительно чистая для барака. Девочки делают себе «дочек», а Алька сидит рядом на стуле с твердым напутствием от Риты не мешать и наблюдает за процессом.
Делают «дочек» следующим образом: каждая девочка рисует себе на бумаге в фас девочку,