Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е). Коллектив авторов
применявшейся в СССР со второй половины 1920-х до 1936 года. Однако мало кто знает, что российская/советская педология начиналась задолго до повсеместного введения тестов и основывалась совершенно на других идеях и практиках129. Более того, система массового тестирования с самого начала подвергалась жесткой критике прежде всего изнутри педологического сообщества.
Основываясь на работах историков педологии и детской психологии в СССР, можно условно разделить историю российской/советской педологии на три этапа: дореволюционный (1900-е – 1917), экспериментаторский (1917 – 1927) и унификационный (1927 – 1936). Первый этап характеризовался попытками определить предмет педологии, использованием рефлексологических, по сути – медико-биологизаторских концепций (деятельность школы В.М. Бехтерева) и созданием первых педологических институций. Второй – период «бури и натиска» и одновременно расцвета педологии в СССР, по меткой характеристике позднейших историков, был отмечен максимально широким, «всепринимающим» пониманием педологии: «…единого мнения о педологии не существовало; содержание науки понималось различно, соответственно границы педологических исследований варьировались широко…»130 Наконец, третий период, открывшийся I педологическим съездом (декабрь 1927), – это время авторитарного выдавливания из науки всех тех, чья работа так или иначе выходила за рамки ее нового, узкосоциологизаторского понимания.
Если обратиться к самому продуктивному и влиятельному периоду существования педологии в СССР (1917 – 1927), можно увидеть, что идея изучения конкретного ребенка была едва ли не центральной для самых разных направлений внутри этой науки. Популярная книга одного из лидеров педологии, П.П. Блонского, «Как изучать школьника», выдержавшая в 1926 – 1929 годах четыре издания, открывалась редакторской декларацией о прямой связи изучения ребенка с индивидуализацией обучения и воспитания131. Изучение, по Блонскому, должно было предваряться наблюдением: под ним он понимал объективную «фотографическую регистрацию» особенностей поведения – в общем духе позитивистской психологии начала ХХ века132.
В продолжение 1920-х годов Блонский широко пропагандировал свою методику «изучения и наблюдения»: он читал лекции учителям, лично реализовывал свои теоретические положения на базе экспериментальных московских школ. Можно предположить, что одной из его площадок стала московская опытная школа № 10 (впоследствии № 110), директором которой с 1925 года был Иван Кузьмич Новиков. Вероятно, именно влиянием Блонского был обусловлен выбор ключевой метафоры в речи Новикова на коллегии Министерства просвещения октября 1947 года. Сравним:
* Блонский П.П. Как изучать школьника. С. 8 – 9.
** Материалы к протоколу заседания коллегии Министерства просвещения РСФСР от 16 октября 1947 г. № 40 о второгодничестве учащихся в школах РСФСР // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 71. Д. 59. Л. 10.
Методика
Первые российские работы по педологии датируются началом 1900-х. Тестовая система была впервые введена в США в 1919 – 1921 годах и перенята в СССР в середине 1920-х.
«Детальное изучение ребенка: его психофизических особенностей и его развития, окружающей его домашней среды и даже его прошлого – необходимо для того, чтобы, всесторонне узнав его, иметь возможность индивидуализировать его воспитание, делая его максимально продуктивным, добиваясь максимальных результатов при минимальной затрате сил как самого ребенка, так и педагога» (
«Ясное дело, что наблюдения должны протоколироваться на свежую память, обстоятельно и аккуратно. Мы записываем движения наблюдаемого субъекта и то, как, когда и в какой обстановке они изменялись. Эти три вопроса должны всегда фигурировать в нашем протоколе. Этот протокол должен быть строго объективным и не содержать “отсебятины” в виде наших предположений, догадок, рассуждений и т.п. Мы должны быть объективными регистраторами, своего рода фотографической пластинкой» (