Илимская Атлантида. Собрание сочинений. Михаил Константинович Зарубин
Длинная комната заканчивалась массивным столом, за ним открытая дверь в маленькую комнату. Это была комната отдыха, который позволяли себе все местные руководители. Саша присел на стул. Взгляд его невольно остановился на небольшом столе в комнате отдыха. Он был уставлен бутылками водки и коньяка, здесь же стояли две трехлитровые банки, одна с огурцами, другая с капустой, на тарелке большими кусками нарезано сало.
– Подожди, я сейчас позвоню.
Звонил военком долго, наконец, нашел, кого надо, бубнил что-то в трубку, просил выручить, обещал никогда не забывать, и так далее.
– Уффф! – с облегчением выдохнул военком, укладывая трубку на телефонный аппарат.
Работающий вентилятор донес запах спиртного. Саша уже давно понял, что пришел он не вовремя, все уже начали провожать старый год, заодно встречая и Новый. Некоторые так напровожаются, что домой забывают явиться под Новый год.
– Ну вот, Петров, сколько забот с тобой, – весело сказал военком, – а все оттого, что все надо делать вовремя.
Саша молчал. Он просто не знал, что отвечать.
– Ну ладно, что не сделаешь для хорошего человека. Значит так: двенадцатого января необходимо быть на призывном пункте.
– Двенадцатого? – удивился Саша.
– Так точно, двенадцатого. Подойдешь лично к начальнику пункта и скажешь, что от меня.
– Хорошо.
– Хорошо-то хорошо, да ни хрена хорошего, – забавно окая, сказал военком, и рассмеялся. – Не «хорошо», а «есть», салага. Вот тебе мой телефон, позвонишь, если что не так. Понятно?
– А что мне делать до двенадцатого?
– После новогодних праздников выходи на работу.
– Меня уже уволили.
– Уволили, радуйся. Отдыхай.
– Можно и домой съездить?
– Можно, только вернись вовремя, мне проблемы не нужны. Ясно?
– Так точно! – ответил Саша и с облегчением покинул кабинет весельчака-военкома.
Уже на улице он вспомнил: у меня же две недели свободного времени! Может, мне и вправду съездить домой?
Несмотря на свою простоту и очевидность, эта мысль поразила его. Она была с ним неотступно, до самого вечера. Перед глазами стоял их маленький дом в три окна, два из которых смотрели на огромное колхозное поле. Летом на этом поле росли рожь и пшеница, которые под дуновением ветра волнами раскачивались из края в край. Если смотреть от гумна, поле было похоже на море. На солнце оно сияло. Над хлебами простирался янтарный туман, легкая золотая пыльца с весом крыла бабочки касалась сочной зелени. Никто не проходил мимо этой красоты, каждый останавливался, залюбовавшись. Зимой поле надежно укрыто белым одеялом. В зависимости от угла падения солнечных лучей белый цвет несколько раз в день меняет свои оттенки, от нежно-голубого до светло-желтого.
Когда Саша вспоминал о доме, перед его глазами прежде всего оживало поле. Дом и поле были неотделимыми друг от друга. «Дом» – это не только постройки и огород. Дом включал в себе реку, деревенскую улицу, лес, сенокосные поляны, школу и много-много другого, без чего не бывает настоящего родного дома.
Заскочив в общежитие и