Земля гигантских муравьев. Владимир Алеников
немножко нервно спросила Маша.
– В Московской области, – ответил Васечкин. – И чего такого?
– Да ничего особенного. А ты, Васечкин, не думаешь, что мы заблудились?
– Конечно, заблудились! – саркастично сказал Васечкин.
На самом деле ему было не по себе. Он понял, что они заплутали, ещё полчаса назад.
– Знаешь, Маша, на лыжах всегда чувствуешь себя вроде как путешественником! – нарочито бодрым голосом провозгласил он. – Представь себе, что мы находимся в неизведанных краях. Вот пройдём через лес и выйдем к селению туземцев. Вперёд, за мной!
И Васечкин бодро покатил вперёд.
Маша и Петров молча катились за ним. Они прошли через лес и оказались на краю глубокого оврага. Сквозь снежок внизу поблескивал замёрзший ручей.
– Ну и где же твоё селение? – спросила Маша.
– Как, ты не видишь селения? – Васечкин широким жестом обвёл вокруг. – Вон перед нами хижины, сделанные из звериных шкур. В них живут эти… ну как их… питекантропы, вот! Если мы не пройдём мимо них с максимальной осторожностью – нам несдобровать. Они поймают нас и съедят. Сначала меня, потом тебя, а потом Петрова.
– А почему меня последним? – поинтересовался Петров.
– Ты из нас самый толстый, – объяснил Васечкин. – Сладкое всегда оставляют напоследок.
Петров насупился.
– А я не дамся! – сказала Маша. – Я буду визжать, они перепугаются и исчезнут.
– Ничего ты не понимаешь, – усмехнулся Васечкин. – Чем громче ты будешь визжать, тем для них вкуснее. Как устрицы.
– Почему как устрицы? – поинтересовался Петров.
– Потому что устрицы пищат, когда их глотают. Это всем известно.
– Ничего подобного, – возразила Маша. – Мой папа недавно был во Франции, они там ели эти устрицы. Сколько хочешь. И он говорит, что они, наоборот, очень даже серьёзные. И молчаливые. И никто не пищит!
– Они очень тихо пищат! – возразил не желавший уступать Васечкин. – Надо прислушиваться.
– Вы есть хотите? – прервал дискуссию Петров, у которого от этого разговора за-свербило в животе. – Я – хочу!
Он скинул с плеч рюкзак, извлёк оттуда заготовленные бутерброды.
Некоторое время все молча ели.
– Ну как переименованная булка? – спросил с набитым ртом Васечкин.
– Почему переименованная? – удивилась Маша.
– Потому что раньше, – важно пояснил Васечкин, – она называлась французской.
А теперь она называется городская. Борьба с преклонением перед иностранщиной.
– Откуда ты знаешь? – поразился Петров.
– Я много чего знаю, – скромно потупил глаза Васечкин.
– Да ничего подобного! – возмутилась Маша. – Что ты его слушаешь! На одном из папиных снимков, которые он в Париже делал, симпатичная француженка, мадемуазель такая, тащит батон длиной с лыжную палку. Это и есть французская булка. Да и у нас они во всех французских булочных продаются.
– А ещё у нас есть апельсины, – примирительно сказал Петров.
4. Прыгающие сумерки