Иногда Карлсоны возвращаются. Фридрих Незнанский
Кулакова ему кого-то напоминает.
– Ну, и что же случилось в три часа дня? – продолжал расспрашивать Кротов.
– Я пришла из салона в пятнадцать минут четвертого. Степы дома не было. Обычно в такое время наша домработница кормит его обедом. Но она сказала, что домой он не заходил. Я позвонила ему на мобильный – и тогда… – Сусанна судорожно сглотнула, как бы загоняя обратно слезы. – Это страшно. Простите… По Степиному телефону мне ответил мужской голос! Незнакомый мужчина сказал, что мой сын у них и чтобы я заглянула в почтовый ящик…
– Что в точности сказал этот мужчина?
– Не могу вспомнить. «Твой сын у нас, загляни в почтовый ящик», примерно так… Я не запомнила… вы понимаете…
Сусанна волновалась, но, кажется, о слезах больше речи не шло. Теперь она, собрав всю свою волю, пыталась помочь частным сыщикам. Она подала Кротову и Агееву письмо в надорванном конверте…
Четверть обыкновенного листа. Отпечатанные на принтере буквы:
«В обмен на жизнь сына 20.000 долларов. Ждите дальнейших указаний. В милицию не обращаться, пожолеете».
Кротов отметил неправильное написание слова «пожалеете». Что это: намеренная игра или убийца действительно плохо знаком с русской орфографией?
– Я не обратилась в милицию, – предупредила вопрос Сусанна. – Я обратилась в ваше сыскное агентство. Слышала о нем много хорошего…
– Когда в вашем доме приносят почту?
– Рано утром, а вообще-то… Я никогда не знала… Надо спросить у консьержки…
– Тогда пойдемте и спросим.
Но они не успели исполнить задуманное. В квартиру ворвался вихрь, ураган, тайфун! Тайфун оказался коренастым мужчиной средних лет с круглой лысеющей головой и кустистыми, сросшимися на переносице бровями, который, не поздоровавшись с незнакомыми гостями, стал орать на Сусанну хрипловатым бранчливым голосом:
– Ну что, блин, добегалась по своим салонам? Вертихвостка! Тысячу раз было говорено: незачем тебе работать! Сидела бы дома и следила за ребенком! Что у нас, денег не хватало? Куда тебя, блин, носит? Не уследила! Кто, спрашивается, виноват?
Представителям частного охранного предприятия нередко приходилось видеть людей, которые потеряли родных и близких или находились в неведении об их судьбе. Лучше, чем кому-либо, глориевцам было известно, что в горе человек не похож на себя самого: бывает, наговорит такого, что после долго раскаивается и не верит – да неужели я мог это сказать? И все-таки неприятно было видеть, как этот мужчина, могучий, как танк, напирает, размахивая руками, на сжавшуюся хрупкую женщину. Страх исказил лицо Сусанны, глаза, и без того большие, стали огромными и засверкали, то ли от гнева, то ли от непролитых слез. В эту минуту Кротов догадался, кого она ему все время так настойчиво напоминала. Ну конечно, вылитая врубелевская «Царевна-лебедь»: очаровательный, плывущий, словно дробящийся облик, пышные, напоминающие крылья рукава…
– Погодите, погодите, Игорь Анатольевич, –