По агентурным данным. Фридрих Незнанский
И нечего удивляться. Просто вы начитались бульварных газетенок. Представьте, мы не едим детей! Более того, мы с вами ближе друг к другу, чем вам кажется. Потому что мы боремся с коммунистами, которые, в частности, лишили вас Родины.
– Разве? Мне казалось, что Сталин и Гитлер друзья-соратники.
– Бросьте! Пройдет несколько лет, и Гитлер освободит Россию от коммунистов. Попомните мои слова.
– Мне это, собственно, безразлично, – пробормотала сбитая с толку Вера. – Россия не моя Родина.
– Но это Родина ваших родителей. Отчизна, которой их лишили. И кто знает, как они переживали эту утрату. Может, они боролись со сталинским режимом. Вместе с другими русскими эмигрантами-подпольщиками. И поплатились за это жизнями.
– Что?! Откуда вы?… С чего вы взяли? – вскричала Вера.
– Я только предположил, – торопливо произнес Курт, стискивая ее ладони, удерживая девушку на месте.
Он горячо продолжил:
– Простите меня, я наговорил лишнего. Мне просто показалось, что мы с вами родственные души, что мы можем понять друг друга. Еще раз извините меня. Вы пережили ужасную ночь, но уверяю вас, все это забудется. А мерзавец понесет наказание, я об этом позабочусь. Не говорите сейчас ничего! Что касается вашего отдыха, я сегодня же перевезу вас в другое местечко. Еще лучше этого. В десяти милях отсюда есть уютный маленький отель, где нет никаких нацистов. Вы придете в себя, все забудется. А я буду приезжать каждый день и учить вас кататься на лыжах.
– Мне нечем платить за уроки, – буркнула Вера.
– Вы будете давать мне уроки русского языка. И мы будем в расчете. Идет? – весело предложил он.
Вера молчала. О дальнейшем пребывании в проклятой гостинице фрау Фигельман не могло быть и речи. Возвращаться же в Вену в таком плачевном виде тоже не хотелось. К тому же Курт оказался ее спасителем. И вообще он ей понравился – тонкий, открытый, честный человек, полный участия и сострадания.
– Что ж. пожалуй, – пробормотала она.
ИЮНЬ 1945, Подмосковье
Хижняк спрыгнул с подножки трамвая, который, погромыхивая вагонами, отправился в депо. Казалось, война каким-то чудесным образом миновала эту окраину Москвы, где, по сути, уже начиналась Московская область. Деревянные домики с открытыми ставнями с цветами герани на подоконниках, выкрашенный голубой краской магазинчик. Стоявшие у его дверей женщины весело переговаривались, обсуждая, видимо, последние новости. Ослепительно-солнечный день одаривал мир щедрым теплом, и все живое радовалось ему. Березовая рощица, сквозь которую убегала и скрывалась за поворотом проселочная дорога, сверкала ярко-зеленой листвой. Здесь же, прямо под ногами, с веселым гомоном стайка воробьев купалась в пыли, и, боже мой, в воздухе порхали бабочки! Прислушавшись, можно было уловить далекое конское ржание. Волнуясь, словно перед свиданием с возлюбленной, Хижняк быстрым шагом направился сквозь рощу туда, где простиралась обширная территория конного завода.
В административном здании было сумрачно и прохладно. После ослепительно яркого света показалось, что он попал в полную темноту. Хижняк зажмурился, снова