Екатерина II без ретуши. Отсутствует
сгибать колен и принужден был садиться и ходить с вытянутыми ногами. Большая, необыкновенной фигуры шляпа прикрывала малое и злобное лицо довольно жирной физиономии, которое он еще более безобразил беспрестанным кривлянием для своего удовольствия.
Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:
Все сие и неосторожное его поведение и произвело еще при жизни императрицы Елисаветы многих ему тайных недругов и недоброхотов, и в числе их находились и такие, которые старались уже отторгнуть его от самого назначенного ему наследства. Чтоб надежнее успеть им в своем намерении, то употребляли они к тому разные пути и средства. Некоторые старались умышленно не только поддерживать его в невоздержанностях разного рода, но заводить даже в новые, дабы тем удобнее не допускать его заниматься государственными делами, и увеличивали ненависть его к россиянам до того, что он даже не в состоянии был и скрывать оную пред людьми.
Из «Записок» Варвары Николаевны Головиной:
Екатерину же привезли в Россию семнадцати лет, она была красива, полна естественной грации, талантов, чувственности и остроумия, с желанием учиться и нравиться.
Из «Истории и анекдотов революции в России в 1762 году» Клода Карломана Рюльера:
По избрании ее в невесты наследнику российского престола Петру Федоровичу она прибыла с матерью своею, княгинею Иоганною, в начале 1744 года в Москву, где тогда находилась императрица Елизавета с двором своим. 28 июня того же года она приняла греко-российскую веру и наречена великою княжною Екатериною Алексеевною, а на другой день обручена со своим женихом.
Из «Записок» Екатерины II:
За день до Петрова дня я прочла свое исповедание веры и приняла св. причастие в общей придворной церкви, в присутствии неисчислимой толпы народа: я прочла на русском языке, которого даже не понимала, очень бегло и с безукоризненным произношением 50 листов в четвертку, после чего прочла наизусть символ веры……Мне дали имя, которое я теперь ношу, исключительно по той причине, что то, которое я имела, было ненавистно из-за козней сестры Петра Великого, которая носила такое же. С минуты моего обращения за меня стали молиться во всех церквах.
Вечером мы отправились инкогнито в Кремль, старинный замок, служивший местопребыванием царей. Меня поместили в комнату, находившуюся так высоко, что едва было видно тех, кто ходил внизу, у стены. На следующий день, Петров день, в который должно было состояться мое обручение, мне принесли рано утром от Императрицы ее портрет, осыпанный бриллиантами, а минуту спустя от Великого Князя его, такой же ценный. Немного погодя он зашел за мною, чтобы пойти к Императрице, которая в короне и в императорской мантии выступила в шествие под массивным серебряным балдахином, который несли 8 генерал-майоров; ее сопровождали мы с Великим Князем; за нами шли моя мать, принцесса Гомбургская и другие дамы,