Попытка возврата. Владислав Конюшевский
Нет, нет! Вовсе не дворянка – упаси бог! Обычная мещанка и жила в Польше еще до революции. Папа же у меня – врач будет. Хирург. Нет, лучше терапевт. А из родного Ченстохова я свалил, потому как крупно повздорил с двумя пьяными немцами. Кажется, даже кого-то покалечил, и теперь меня ищут, чтобы как минимум расстрелять. Вот и сбежал в самое просвещенное и передовое государство в мире, которому всегда симпатизировал. Ну, вроде нормально получается. Так и буду действовать.
Пока мы шли, деревья кончились и показались одноэтажные строения. Похоже – застава. Оттуда пахнуло чем-то вкусным, и тут же остро захотелось жрать. Пока в речке плавал и нырял – нахлебался воды от пуза, и теперь, после этого купания, кишка кишке кукиш показывала. Ведь со вчерашнего утра ничего не жевал. Точнее, с позавчерашнего вечера. В пузе заурчало так громко, что даже лейтенант обернулся. Понимающе посмотрев на меня, он спросил:
– Что – живот прихватило?
– Да нет – не ел давно, а у вас тут запахи, как в ресторане. – Я лицом показал, какие именно запахи бывают в ресторане.
Старшой хмыкнул:
– Ну-ну. Ресторанный завсегдатай. Дойдем до места, поговорим, а потом тебя, глядишь, и покормят.
И уже обращаясь к бойцам, приказал:
– Соболев, Петренко, давайте его ко мне, а я сейчас подойду.
Меня завели в один из домиков. В комнате, возле двери, сидел дневальный. Рядом с ним на столе лежала толстая тетрадь и стоял телефон. Пахло ваксой, ружейной смазкой и армией. Я как будто оказался дома – надо же, сколько лет прошло, а этот запах помню. Потом оставляющую мокрые следы тушку провели по коридору и, открыв дверь в дальнюю комнату, предложили сесть. М-да… типичная аскетично-армейская обстановка. В комнате стоял стол, два стула и лавки вдоль стен. На стене висел портрет Сталина, а чуть левее и ниже – Дзержинского. Ну, понятно – погранцы относились к войскам НКВД, поэтому и Дзержинский. Конвоиры молча стояли за спиной – один возле двери, другой рядом. Просидел я недолго. По коридору послышались шаги, и в комнату вошел давешний старлей. Сев за стол, он достал из ящика чернильную ручку, непроливайку, обычную школьную тетрадь и, слегка прихлопнув по ней рукой, сказал:
– Ну что. Давай рассказывай. Кто такой, откуда, с какой целью перешел границу? Почему нет документов? Начинай вдумчиво и по порядку. Фамилия, имя, отчество?
Он открыл тетрадь и взяв ручку, остро посмотрел на меня.
– Лисовский Илья Вацлович.
Подумав, решил оставить свое имя, изменив только фамилию и отчество, под липового папу – терапевта, коренного поляка.
– Имя у тебя какое-то не польское. – Погранец потер щеку и вопросительно поднял брови.
– А у меня мама русская. – И я выдохнув, начал выдавать наспех заготовленную легенду…
– Так, говоришь, из-за чего с немцами подрался?
Допрос шел уже полчаса. Врал я вдохновенно, закатывая глаза, заламывая руки, только что не подпрыгивал, показывая, какой им нарушитель белый и пушистый