Любовь среди рыб. Рене Фройнд
машины, он вспомнил поговорку одного мудрого коллеги: «День без пива – все равно что день без вина». Надежда на австрийское «мартовское», а то и на «гессер» из бочки все-таки заставила его припарковаться на автостоянке. Сгорбившись, как будто это могло защитить от дождя, Фред забежал внутрь. Там ему мгновенно стало неуютно. Все здесь было не так. Оформители помещения пытались воссоздать идиллическую жизнь в старом деревенском постоялом дворе. Однако дощатый пол был не из деревянных досок, а из пластиковых. Окна с двойными рамами и цветами на подоконнике были размещены прямо посреди помещения – в виде перегородок, немотивированно и совершенно нецелесообразно. Повсюду висел или стоял обычный деревенский хлам – навозные вилы, грабли и тележные колеса. Фред подошел к стойке. Кельнерша была одета по деревенской моде. То есть на ней был якобы национальный костюм, который не являлся, а лишь прикидывался таковым. Как и вся эта кафешка, которая прикидывалась не тем, чем была.
Фреду пришлось ухватиться за стойку. У него закружилась голова – то ли от долгой езды, то ли от обилия китча. Правда, одно было в самый раз: «Гут, бессер, гессер»[3]. Еще один рекламный слоган, от которого в животе сразу потеплело. Вместе с пивом золотистого цвета он проглотил свою таблетку. Эти пилюли действовали на него хорошо. А эректильные побочные эффекты в настоящий момент его мало интересовали.
Выпив сам, Фред побаловал глотком и своего «бенца». Признаться, с этим была некоторая проблема: расход горючего. Он заправился под завязку. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы там, у этой хижины, кончился бензин. Тогда он оказался бы в ловушке, а оказаться в ловушке – как в пробке или на канатной дороге – входило наряду с посещением театра и брокколи в число самой большой жути в каталоге ужасов Фреда.
Еще на автобане Фред подумал, что дождь уже не прибавит, дальше некуда. Теперь, уже находясь в долине Эльбталь и двигаясь в сторону гор, он понял, что обманулся. Как это всегда красиво звучало в сводках погоды – тучи образовали затор с северной стороны Альп. Фред ехал, продираясь сквозь них. Сквозь стену воды. Гор не было видно. В какой-то момент по левую руку возникли смутные очертания дома, очень старого дома, на нем значилось готическим шрифтом: Трактир «У серны».
Фред припарковал машину перед дверью и вошел. Пары метров от машины хватило, чтобы вымокнуть. За стойкой никого не было. Царила жутковатая пустота, если не считать троих посетителей в самом углу. Над их столом болталась грубая деревянная вывеска: «Стол для постоянных клиентов».
Вначале Фред видел только шляпы. Потом из-под них выглянули трое мужчин. Их разговор не смолк, потому что они и перед этим ничего не говорили. Остекленевшими, слегка покрасневшими глазами они смотрели на Фреда так, будто увидели первого в своей жизни homo sapiens.
– Таг, – сказал Фред с фрикативным «г» на конце. Слово прозвучало в пустом помещении как иностранное, и Фред раздумывал, какое приветствие добавить – «грюсс Готт» или «сервус», но это еще больше заклеймило бы его как «пифке».
«Хорошо, лучше, гёссер» (