Тим. Часть 3. Виктор Гутеев
Так как чувствуешь?
– Хорошо.
– При этом никаких упражнений и восстанавливающих смесей?
– Никаких.
– Здесь не поняла, – заключает она.
– Я тоже мало что понимаю, – соглашается Тим, – ты книги здесь читала? – указывает он подбородком в сторону отсека со стеллажом.
Аня фыркает.
– Не суть, – продолжает он, – я читал. Ещё я читал выписанные тебе боксом восстановления рекомендации, читаю меню раздатчика. Текст в книгах и текст на экранах сильно разнится. Впечатление, что написано на похожих, но разных языках.
– И?
– Если станция, – терпеливо объясняет Тим, – висит здесь с давних пор, то можно предположить, что язык со временем видоизменился, и это объясняет, почему изданные триста лет назад книги написаны так непонятно.
– И что? – не улавливает она его мысль.
– То, что твои рекомендации написаны на понятном, вполне себе современном языке. Меню в пункте питания, экран настроек в каюте тоже привычны и понятны. Если на станции давно нет людей, то кто тогда внёс изменения?
Аня встала и покинула трапезную. Вернулась, держа в руках книгу.
– Ну да, – пробежав по строкам, говорит она, – так и есть, – добавляет через минуту, не отрываясь от текста.
– Что думаешь? – спрашивает Тим.
Через пару минут он повторяет свой вопрос.
В ответ ни слова. Такое он уже видел. Когда в прошлый раз Аня перестала отвечать, молчание длилось много дней. Тим молча сбросил посуду в утилизатор и, позабыв об Ане, направился на балкон к иллюминатору.
***
Прислушавшись к собственным ощущениям, понял, что опять проспал непростительно долго. В теле тяжесть, в голове ком. Прикинув, сколько часов надо спать, чтобы чувствовать себя столь скверно, Тим решил, что пора ставить метку.
В доступных им отсеках нет часов. Даже на консолях кают, раздатчиков пищи и боксов восстановления нет привычных окон и циферблатов. Спасает выработанное на Вироне чувство времени. С первого дня Тим принялся параллельно Ане ставить метки и быстро выяснил, что за трое его суток у Ани проходит пять. Они утратили дату, но Тим всё равно царапает стену каждое на его взгляд утро.
По ощущениям проспал почти сутки. С недавних пор Тим начал замечать, что сон есть болото. Или организм адаптируется к безделью, или разум бежит от однотонной реальности, но к концу проведённого на станции месяца Тим научился спать бесконечно долго. Даже сейчас достаточно закрыть глаза, и сон, несомненно, вернётся. Шевелиться заставляют лишь физиологические потребности, без них, по мнению Тима, спать можно неделями. Это странно, подобного с ним никогда не случалось, как, впрочем, никогда не было столько свободного времени.
Откинув одеяло, заставил себя сесть. Ступни приятно холодит покрытие пола, тьма в каюте тает под напором набирающих яркость светильников. Царапина на переборке, душ, лёгкий перекус, и, взяв с полки книгу, Тим устраивается на ближнем к стеллажу