Драйвер заката. Евгений Прошкин
что надо бы записать, пока не забылось, и принялся разыскивать на столе маркер, но вместо маркера под руку попалась рюмка – Виктор выпил, – а через секунду уже не вспомнил ни о маркере, ни о новостных лентах. Его глаза были закрыты, пульс замедлялся.
Кабина лифта летела вниз, тело весило ровно столько, чтобы не оторваться от пола. Номера этажей на табло сменялись с такой скоростью, что взгляд еле успевал их фиксировать: «22»… «18»… «12»…
Сигалов поднял правую руку, чтобы почесаться, и вместе с ней на легком пластиковом браслете поднялась левая. Полицейские неодобрительно покосились, давая понять арестованному, что контролируют каждое его движение.
– Это уже завтра, сегодня не успеть, – сказал в трубку Коновалов и спрятал ее во внутреннем кармане плаща.
Виктор посмотрел на его отражение в хромированной панели и поймал себя на том, что не может вспомнить имя-отчество капитана. Он знал звание и фамилию, а вот имя почему-то вылетело… как и многое другое. Последний час Виктор провел словно во сне, и, хотя они с Алексеем изрядно выпили, проблема была не в этом. Собственно, проблем вообще не было – пока пьяного Лёху не переклинило и он не бросился в драку. Сигалов так и не понял, что послужило поводом. Шагов опять затянул свою волынку о чистом творчестве ради вечности, о классиках русской литературы и прочем подобном, потом начал углубляться и дошел аж до древних греков с их древними трагедиями. Виктор, конечно, огрызался и острил в ответ, но всё было в рамках, всё было как обычно… Пока Лёха вдруг не сбил его с ног и не начал душить. Сигалов лежал на полу, в панике глотая ускользающий воздух и бестолково взмахивая руками, – он мог бы ударить Шагова хоть в нос, хоть в глаз, но это казалось таким странным… Взять и ударить Лёху. Это было невозможно. А потом ладонь сама нащупала горлышко. Бутылка валялась рядом, Виктор должен был наткнуться на нее раньше, но раньше ему даже в голову такое не приходило. А когда воздуха не осталось совсем, когда легкие слиплись, будто мокрый пакет, когда в глазах запорхали черные бабочки, – анализировать и рассчитывать силу удара оказалось уже поздно. Виктор был способен лишь на одно движение, на самое последнее, и он его сделал. И сразу же стало легче: Лёхины пальцы разжались, в грудь ворвался воздух, стальной молот в мозгу стих, бабочки разлетелись.
Спустя полчаса Сигалов вызвал полицию и смиренно дождался наряда, стараясь не смотреть на тело Шагова. Хотелось накрыть его пледом, по крайней мере – лицо, но дежурный на линии запретил прикасаться к чему-либо до приезда экспертов.
Кабина остановилась. За раскрывшимися створками стоял худой невысокий мужчина с черными французскими усиками. Незнакомец держал в руке потертый портфель «под крокодиловую кожу», хотя, возможно, она и вправду была крокодиловой, иначе как еще объяснить, что не бедный, судя по всему, человек таскается с таким старьем. На мгновение их взгляды пересеклись, и Виктор испытал странное чувство, будто они уже где-то виделись.
– Отойдите с прохода, – приказал Коновалов. – А ты выходи быстрей, – тем же тоном обратился