Ромашковый лес. Евгения Агафонова
ее увидеть.
– Но как? Я ведь ее даже не знаю.
– И у цветов есть сердце, просто дай ему согреться, – ответил птенец и, взмахнув крыльями, прорвался за грань горизонта.
Прошло почти две недели, а одуванчик все не переставал думать о маме. Ведь как же так, его голова начала покрываться белыми пушинками, а он так ее и не увидел. А время шло, и с каждым днем одуванчик все больше покрывался сединой. Он бы совсем потерял надежду, если бы не…
Когда его волосы стали настолько слабы, что готовы были сами оторваться от головы, легкий ветерок сдул их своим вздохом, не оставив одуванчику ни одного. Но тут к цветочку прилетела «волосинка», похожая на те, что были у него, и все же не такая. В этот момент какой-то жар пробежал по всему стеблю одуванчика и остался «горячей пулей» пылать около левого листочка.
– Здравствуй, братик, – неожиданно начала разговор пушинка. Одуванчик недоумевал:
– Братик? Я? Ты меня знаешь?»
– Теперь – конечно, мама много о тебе рассказывала. Из миллиона своих детишек, тебя она запомнила лучше всех.
– Меня? Надо же. А какая она, моя мама?
– Она, как вот это солнышко, – не задумываясь, ответила малышка.
– Как солнышко, – повторил одуванчик и взглянул на «золотое колесо», приколотое к небу. В это время он почувствовал, будто бы «горячая пуля» разрастается и уже хочет вырваться из стебля. «И у цветов есть сердце, просто дай ему согреться» – вспомнил цветок слова воробышка.
– Мама, – прошептал одуванчик, подняв голову к небесному фонарику, – так вот ты какая, мама.
С тех пор прошло немало времени, но одуванчик никогда не забывал своей мамы. Он каждый день, просыпаясь, улыбался миру, а после подолгу сидел, всматриваясь в солнце. В эти мгновения нечто похожее на сердце стучало в нем, ведь теперь он знал какая у него мама – самая лучшая!
Та самая
Был жаркий летний день, а может быть и зимний, ведь в Африке сложно, я бы даже сказала, практически невозможно определить время года. Африка – удивительная страна, где каждый день согрет острым жгучим солнцем и туманным, от кипятка земли, воздухом. Один из таких дней принес в мир еще двух новых жителей – зебрят, которые только что попали в это измерение.
Первый зебренок был самым обычным: белый в черную полоску с лошадиной мордой и короткими ослиными ушами. Что касается второго малыша, то никто не помнит, как он оказался в стаде и кто его мама, потому что он был совсем не похож на своего новорожденного друга и всех остальных зебр. Если можно было бы сделать вид, что у него белая шерсть, пусть даже с каким-то желтоватым оттенком, то его кругловатые коричневые «заплатки» на теле никак нельзя было назвать полосками. Нос его был как птичий клюв, и вообще мордой он походил на утку. Его лопоухие ушки висели параллельно земле и лишь слегка приподнимались, когда малыш на что-то отвлекался. Еще от зебр его отличали уже начинающие пробиваться сквозь шкурку на голове рожки, пока походившие на два упавших горба верблюда. Но больше всего всех представителей полосатого