Она не Я. Амелия Борн
Но для начала… я хочу, чтобы вы рассказали мне об этой Юле.
Отчего-то ее имя было безумно трудно произносить; всего три буквы, но они перекатывались на кончике языка как неподъемные, тяжелые камни.
Лев помолчал некоторое время прежде, чем отвернуться и сказать:
– Не думаю, что должен говорить с вами о ней.
Я пожала одеревеневшими, непослушными плечами:
– Может, и не должны. Но вы могли бы помочь… если бы захотели. Тем более, что я знаю уже слишком много, чтобы был смысл что-то от меня скрывать. Вы ведь даже не удивились, увидев меня. Вы знали, кто мой муж, но приняли меня за другую женщину…
Губы против воли изогнулись в горькой, болезненной усмешке, выдавая мою слабость, мою уязвимость.
– Нетрудно догадаться, что эта Юля – бывшая жена моего мужа. Ну а я…
Я развела руками, давая понять, что со мной все ясно и без лишних слов.
– А что насчет вас, доктор? – продолжила настойчиво. – Какова ваша роль во всем этом?
Он стоял ко мне спиной, но в этот момент обернулся. В голубых глазах сверкнули молнии, голос стал резким, громоподобным, когда он коротко бросил:
– Уходите!
Я поднялась со своего места, приблизилась к нему сзади, уставилась в широкую, неприступную спину…
– Кирилл знал о вас?
– Я же сказал – уходите!
Я бросила на него взгляд, полный сожаления. Он был подобен раненому зверю – кровоточил изнутри, но был слишком горд, чтобы это показать и признать. И все же его молчание было куда красноречивее, чем так и не сказанные слова.
– До свидания, – попрощалась коротко, прежде, чем выйти из кабинета, оставляя Льва наедине с его болью и унося в себе свою собственную.
Глава 13
– Где ты была?
Голос Кирилла не прозвучал – прогремел в темноте гостиной, заставив меня невольно вздрогнуть.
Я прищурилась, когда по глазам ударил свет ночника – такой же внезапный и резкий, как тон, которым встретил меня муж.
Он сидел на диване, небрежно положив одну руку на подлокотник, вся его поза была пропитана обманчивой расслабленностью, но стоило только поднять глаза и увидеть его лицо…
Нет, не лицо. Кем-то выточенная, жесткая маска. Я десятки раз наблюдала, как муж обращается с таким выражением, таким тоном, к провинившимся подчиненным, но никогда еще не испытывала этого пугающе-сдержанного, ледяного гнева на себе.
Мне стоило немалых усилий не стушеваться, не поникнуть под этой силой, этой властностью, не начать просить прощения…
Только воспоминания обо всем, что узнала, только чувство, что была добровольной игрушкой в его руках удерживали меня на плаву. Обида и боль разъедали изнутри, но помогали держаться внешне.
– У врача, – ответила коротко и, кинув сумочку на кресло, попыталась пройти мимо Кирилла в спальню.
Его пальцы-цепи сомкнулись на моем запястье, приковали к месту, как безвольную куклу. Марионетка – вот кем я была для него все это время. Хватало лишь легкого касания, чтобы я готова была делать все, что