Любить нельзя. Расстаться. Галина Милоградская
куда и как двигаться дальше? Опустил глаза, неопределённо пожал плечами. Растерялся.
– Понятно, – зловеще процедила она и внимательно посмотрела на безмятежно улыбающуюся Свету. – Это серьёзно?
– Не знаю. – Никита буквально вытолкнул из себя слова, вновь посмотрел на её кольцо. Ему вдруг стало душно, каждый вдох через боль, и сердце внутри билось глухо, через силу. – Я… я ведь уже не нужен?
– Хочешь уйти? – показалось, или в её глазах он увидел… жалость? Кивнул, отступая за её спину. Он не раздумывал, направился в единственное место, где сейчас точно никого нет и сегодня едва ли кто-то появится. Место, что стало домом.
Впервые за несколько лет он спешил в кабинет без тревоги или раздражения. Пальцы подрагивали, пока поворачивал ключ в замке, кивнув паре знакомых охранников. Тишина здесь не была плотной, гул охватил всё здание. Вечером всё же придётся туда окунуться. Прийти на праздник, отвечать на шутки о смене власти и шутить самому. Пережить этот день, а завтра уйти. На неделю, месяц, неважно… Никита замер.
– Появилось свободное время, и ты вспомнил, что у тебя есть дети? А потом что, опять пропадёшь?
– Только… не давай им ложную надежду. У тебя это отлично получается.
Обессиленно вздохнув, он медленно опустился в кресло, облокотился о стол и сжал виски в ладонях. Некуда ему бежать. Только не сейчас. Отчаяние пульсировало в крови, накрывало то холодом, то жаром. Света всё же надела кольцо, может, не всё так плохо?
– Как быстро бежит время.
Он резко вскинул голову, моргнул, проверяя – не показалось ли? Нет, это была настоящая Света. Стояла у двери, переминалась с ноги на ногу и слабо улыбалась.
– Что ты здесь делаешь? – голос треснул, подломился, сердце загрохотало почти под кадыком.
– Помнишь, как мы праздновали твоё назначение? – будто не слыша, продолжила Света, медленно приближаясь к столу. – Такие наивные были.
– Зачем ты пришла? – Никита выпрямился, удивляясь, как не хрустят от напряжения позвонки. Склонил голову набок, настороженно глядя на неё.
– Нам надо поговорить, – начала она твёрдо, в противовес мягкому, почти нежному касанию кончиков пальцев, погладивших стол. – О нас.
– Сейчас? – вырвалось нервно.
– А когда? Не вечером же. Не хочу ругаться при друзьях. Мне Лёши и Насти хватило.
– Так ты пришла разговаривать, или ругаться?
– В последнее время для нас это значит одно и то же.
– Это не только моя вина. – Никита откатился от стола, перекрывая Свете проход, не давая обойти за спиной.
– Я знаю. – Она присела на столешницу, скрестила руки на груди. Солнечный луч скользнул по кольцу и тут же пропал. – Мне тоже тяжело.
– Тогда почему мы всё это делаем? – спросил он тихо-тихо.
– Потому что дальше так продолжаться не могло, ты же понимаешь. Я выдохлась. Я сломалась. Я не справилась. Называй как хочешь, вини во всём меня, но я правда так больше не могу.
Её пальцы