Слуги этого мира. Мира Троп
в момент расслабила шнуровку спереди и скинула одежду на пол. Она смывала с себя ужасы тревожной ночи, повернувшись к зеркалу спиной: не хотела подглядывать за собственным телом, которое от недостатка мужских ласк давно затянулось дряблой коркой. Она хотела как можно скорее завесить его мешковатой блузой и юбками.
Помона с ужасом ждала часа, когда Стражи во все услышанное объявят о своей ошибке и проводят ее обратно к родительскому дому. Закрывая глаза, она видела смеющиеся взгляды поселенцев. Помону больше не оставят в покое, и никакие ткани ее не спасут. Не было еще в истории Нового мира никого, кто прославился бы столькими неудачами.
Старый мир вымер.
Голос Стража зазвучал у нее в ушах так отчетливо, что она подпрыгнула и оглянулась по сторонам. Пусто. Конечно. Это всего лишь воспоминание, само по себе ожившее в ее воспаленном мозгу.
Помона действительно слышала на уроках про смерть Старого мира бесчисленное количество раз, но никогда Стражи не давали вразумительно ответа, как так вышло и откуда взялся мир, окрещенный Новым. Однако вчера один из них сказал нечто такое, что никогда до него не произносил в школах ни один Страж: к этому был как-то причастен Посредник.
Час от часу не легче. Это обдумать стоило явно не с той головой, с какой поднялась сегодня с постели Помона.
Она оделась и убрала таз с туалетного столика. На нем одиноко лежал деревянный гребень. Помона перекинула спутанные черные волосы через левое плечо и заставила ценой жизни нескольких волосков повиноваться зубцам. Еле как причесавшись, машинально потянула за ручку одного из ящиков, чтобы прибрать гребень, и с удивлением обнаружила, что тот не пуст.
Она взяла в руки стопку плотного пергамента из ящика и быстро пролистала – чисто, ни одного выведенного чернилами слова. Письменных принадлежностей рядом тоже не оказалось, зато пергамент на ощупь совсем не походил на тот, который Стражи раздавали в школах. Помона была готова поспорить на сезонный урожай, что не держала прежде в руках ничего подобного.
Она убрала находку на место, открыла соседний ящик и удивилась еще больше: от стенки до стенки он был забит аккуратно сложенными в ряды мелками, теми самыми, которыми дети в Пэчре рисовали на досках и камнях. Стражи выдавали их редко, по большей части из-за бесполезности: вокруг было не так уж много булыжников, а разукрасить их хотелось всем. На стенах своих домов родители рисовать не позволяли, для пергамента мелки не годились. Детям ничего не оставалось, кроме как крошить их, разбавлять водой и разукрашиваться самим в разные цвета с ног до головы получившейся смесью. Надо ли говорить, в каком восторге от детского творчества были взрослые.
Любой ребенок, оказавшийся на месте Помоны, подумал бы, что отыскал сундук с сокровищем. Но истинное сокровище ожидало Помону в ящике ниже, третьем, шириной с два предыдущих. Она отказывалась верить своим глазам: здесь были мотки первоклассно обработанного войлока, льна, шерсти, хлопка, шелка, тростника и даже крапивы.