Опасная тропа. Патриция Вентворт
йчел Трехерн вышла из железнодорожного вагона первого класса, в котором приехала в Лондон, отдала билет у контрольного барьера и, сделав несколько шагов в сторону выхода, остановилась и взглянула на вокзальные часы. Еще только одиннадцать. Времени предостаточно, вполне можно выпить чашечку чаю. Или кофе? Конечно, чай в привокзальном буфете – гадкое пойло. Но будет ли кофе здесь лучше – вопрос спорный.
Входя в буфет, мисс Трехерн решила остановить свой выбор на кофе. Она любит его меньше, чем чай, и, значит, не очень расстроится, если напиток окажется невкусным. Главное, чтобы он оказался обжигающе горячим. Несмотря на теплый костюм и шубку, она замерзла. Когда она уезжала из дому, шел снег, а здесь, в Лондоне, осадков не было, только легкий морозец и нависающий сумрак, грозивший превратиться в туман. Рейчел Трехерн зябко передернулась и хлебнула горячего сладкого кофе. Допив всю чашку, она и впрямь немного согрелась. Ее наручные часы показывали десять минут двенадцатого. Встреча назначена на одиннадцать тридцать.
Она вышла из здания вокзала, взяла такси и назвала адрес:
– Монтегю-Мэншнс, Уэст-Лиам-стрит, юго-запад.
Загудел мотор, такси тронулось; она откинулась на спинку сиденья в углу и закрыла глаза. Пути назад уже не было. Когда она писала письмо с просьбой о встрече, то уверяла себя: «Это меня ни к чему не обязывает. Потом напишу, что необходимость отпала, только и всего!» Но не написала. Мисс Мод Сильвер ответила, пригласив мисс Трехерн в среду, 3 ноября, в 11.30. И вот сейчас Рейчел Трехерн катила на прием к этой женщине.
Всю дорогу в поезде она думала: «Мне вовсе не обязательно с ней встречаться. Позвоню и скажу, что передумала. Потом пройдусь по магазинам, посмотрю дневной спектакль и вернусь домой…» Нет, только не это! Она слишком долго терпела. У нее больше нет сил. Раз уж она едет в Лондон, надо все-таки встретиться с мисс Сильвер. Можно ничего ей не рассказывать, но прием назначен, и она обязана на него явиться. Если мисс Сильвер не произведет на нее благоприятного впечатления, она просто развернется и уйдет, объяснив это необходимостью подумать, и оставит все как есть… Рейчел мысленно содрогнулась. «Нет-нет… так мне легче не станет. Я должна… должна с кем-нибудь поделиться. Я больше не могу носить это в себе!»
Она открыла глаза и села прямо. Сердце ее тревожно замирало, но решение было принято. Ей давно хотелось увидеться с кем-нибудь, поговорить, избавиться от этого жуткого бремени страха. Однако сейчас пустые фантазии кончились. Она настроена твердо. Будь что будет, но она не уедет обратно, пока не облегчит душу!
Такси остановилось. Рейчел расплатилась с шофером и поднялась по шести ступенькам к скромной входной двери Монтегю-Мэншнс. Похоже, это многоквартирный дом. Привратника нет, каменная лестница, ведущая наверх, и маленький лифт. Рейчел Трехерн побаивалась лифтов: двадцать лет назад, когда она была молоденькой девушкой, ее платье застряло в железной решетке лифтовой шахты, и она чуть не погибла. Она вспомнила Венецию, себя, девятнадцатилетнюю, и того американца, который выдернул ее платье из решетки, разорвав муслиновую ткань сильными ручищами. Как странно! Она забыла его лицо и никогда не знала его имени, но эти мощные, похожие на лопаты руки по-прежнему отчетливо помнила… С тех пор в автоматическом лифте она всегда чувствовала себя как-то неуютно, но это, разумеется, просто глупые страхи. Разве можно им поддаваться?
С лифтом проблем не возникло, и вскоре Рейчел стояла перед дверью шестнадцатой квартиры, где прямо над звонком висела маленькая медная табличка с надписью: «Мисс Сильвер. Частный детектив». Она быстро надавила на кнопку и облегченно вздохнула. Если вы благовоспитанная дама, а не какой-нибудь мальчишка-посыльный, вам не пристало удирать со всех ног, позвонив в квартиру.
Дверь открыла полная, старомодно одетая женщина в большом белом фартуке поверх темного платья с набивным рисунком, похожая на добрую кухарку, – вот уж кого никак не ожидаешь встретить в лондонской квартире! Женщина приветливо улыбнулась и сказала:
– Входите быстрей, не стойте на холоде. В этих каменных домах ужасно сквозит, а уличная дверь всегда нараспашку. Мисс Трехерн? Да, мэм, мисс Сильвер сейчас вас примет.
Она открыла вторую дверь, и Рейчел Трехерн шагнула в комнату, гораздо больше напоминавшую гостиную эпохи королевы Виктории, нежели рабочий кабинет. Брюссельский ковер с ярким цветочным рисунком, плюшевые шторы веселого переливчато-синего оттенка, черный шерстяной коврик перед открытым камином. Обстановку дополняли странные маленькие викторианские кресла с гнутыми ножками, зачехленными сиденьями и искривленными у основания спинками. На каминной доске выстроились в ряд фотографии в серебряных рамках, над ними висела гравюра на стали с картины Милле[1] «Черный брауншвейгский гусар». Стену напротив украшали «Пробуждение души» и «Мыльные пузыри». Обои с букетиками фиалок отодвигали время назад на добрых сорок лет.
Посреди бархатного ковра стоял письменный стол из резного желтого орехового дерева; за ним сидела маленькая женщина в платье табачного цвета. Ее густые мышино-серые волосы были забраны в тугой пучок на затылке, а спереди уложены в пышную завитую челку, такую же, как у покойной
Джон Эверетт Милле – английский живописец (1829–1896).