Государственный палач. Сергей Сибирцев
вам, то есть, разумеется, мне, обеспечен.
Представьте, что вам вздумалось без разрешения львицы полюлюлькать ее любимого рыжего колобка – на подобный безрассудный подвиг и отец семейства не решится: ему все-таки дорога своя усатая физиономия.
Почему так много и подробно о снах, своем и жены?
Как недавно выяснилось, сон в нашей семейной жизни – это нечто большее, чем просто обыкновенная малоподвижная поза, которую принимаем ежедневно, потому что так принято испокон веку. Как бы дурная привычка организма. Правда, ученые доктора с ученым видом что-то на ученом же языке твердят: мол, мозгу нужен отдых, нервные клетки не восстанавливаются, иммунная система без подзарядки сном расшатывается, делается малоустойчивой к инфекциям – короче, ученый скучный вздор.
То есть, выражаясь изящно, моему нехрупкому организму противопоказано залеживаться, излишне нежить свою плоть.
В настоящую минуту мои окончательно прозревшие глаза оставили милую детскую привычку созерцать милое домашнее существо – в моем случае русскую муху-дуру, – вместе с головою они поворотились несколько вбок, вправо. Там на расстоянии вытянутой руки лежало и занималось своим обычным утренним делом – женским сном – другое, более прирученное домашнее животное – моя законная половина, моя жена.
Сейчас эта женщина в точности напоминала натуральную прикормленную элитной породы и окраса кошку. В сладком, зазывном, чувственном клубке, едва слышно посапывая своими чудными, резными, трепетными прорезями-ноздрями. Одним словом, альбиносная сладкая пантера.
Мы всегда почиваем в одной комнате-спальне, на одном семейном широченном, точно розовая атласная лужайка, ложе. Разумеется, у каждого свое атласное легчайшее одеяло. Это роскошное спальное и любовное лежбище, я точно знаю, в иную обыкновенную малогабаритную квартиру и боком не встанет – такая вот у нас обширная, нерядовая опочивальня. Как раз по моей сновиденческой должности.
Мой взгляд передвинулся ниже. Из-под розового гарнитурного пододеяльника как-то излишне по-семейному доверчиво выпросталось круглое, родное, орехового загара колено. Колено моей жены, моей законной кошки.
Великолепный, а для кого-то чрезвычайно лакомый, недосягаемый кусок беззащитной женской плоти. И тут же в памяти услужливо воскрес эпизод моего старинного служебного сновидения – там я казнил свою возлюбленную суженую.
Слышишь, ребенок, а сумел бы, смог в этой пошлой настоящей действительности отделить это арахисовое колено вместе с остальной, еще более пленительной, частью тела, там, где из удушливо душистого паха льется высокое шелковистое податливое бедро?
В настоящей, как бы живой, жизни я это самое не худое колено вместе с гладким холеным бедром-ляжкой иногда чрезвычайно плотски вожделел. Попросту говоря, щупал, мял, перетирал с одной сугубо практической мужицкой целью – позволить разрядку своему организму, – так уж природа положила. А я не люблю идти против естества.
В