Четверги в парке. Хилари Бойд
двадцать пять часов в сутки. Когда они с Алексом оставались одни, их отношения больше напоминали «холодную войну».
Она поднялась по ступенькам викторианского дома с террасой, отодвинув пустой зеленый контейнер, который мусорщики бросили прямо на дорожке.
«Джин. Заходите», – ее зять изобразил вялую улыбку и подвинулся, чтобы дать ей пройти.
«Интересно, это обязательно, чтобы художники так плохо пахли?» – подумала Джини, задержав дыхание, чтобы не чувствовать спертый запах пота, исходящий от измазанной краской футболки Алекса. И в сотый раз: «Что Шанти в нем нашла?». Она понимала, что когда-то он был красавчиком: большие голубые глаза и черные как смоль кудри, и, без всякого сомнения, он умел быть обаятельным, когда хотел. Но она считала его эгоистом, вздорным и раздражительным, словно весь мир у него в долгу. Ему было уже около сорока, внешность, которой он пользовался с большой выгодой для себя, изменилась, хотя он до сих пор вел себя так, как будто все осталось по-прежнему.
Джини забыла о своем зяте, как только в комнату вбежала ее двухлетняя внучка с улыбкой до ушей и огромными блестящими карими глазами; она протянула к ней ручки: «Джин, Джин…».
Джини взяла девочку на руки и крепко обняла ее, прижавшись носом к нежной, душистой коже ребенка.
– Как дела, Алекс?
Алекс пожал худощавыми плечами.
– Никогда не мечтал возиться с ребенком.
Джини сдержалась; она не могла позволить себе вспылить, особенно при Элли.
– Когда же выставка? Скоро, да? – спросила она весело.
У нее и в мыслях не было уколоть его; она просто поддерживала беседу, но его язвительная улыбка говорила о том, что он принял это как оскорбление.
– Я отложил ее.
Джини отвернулась и стала собирать куртку и обувь Элли.
– О… какая жалость, – произнесла она мягко. – Идем, – позвала она Элли, – возьмем твою куртку и пойдем в парк кормить уточек.
– Нет смысла делать что-то из-под палки. Когда будет готово, тогда и будет готово. Мне нужно время.
Он стоял, прислонившись к камину в гостиной, и разглагольствовал так, будто развлекал гостей на вечеринке. В комнате с покрытым выцветшей циновкой паркетом было мало мебели: большой коричневый кожаный диван, стильное бледно-оранжевое конрановское кресло с деревянными подлокотниками и табуретка с мягким сиденьем. Был здесь и гигантский телевизор с плоским экраном.
Джини знала, что отчасти это стилистическое решение, главным украшением интерьера служили картины – разноцветные и в основном абстрактные, а также модное прямоугольное зеркало над камином. Они, очевидно, решили, что пока Элли маленькая, бессмысленно покупать то, что может упасть, разбиться или причинить вред ребенку.
Джини кипела от возмущения: «Время? Ему нужно время?». Этот высокомерный, слащавый бездельник, пользующийся любовью Шанти, которая кормит, одевает его, платит за дом, ни разу еще не выложил даже пенни и к тому же вечно недоволен своей красавицей-дочкой, и он еще имеет