Бабушка! – кричит Фридер. 42 истории из жизни проказников. Гудрун Мебс
садится на корточки и берёт с кровати плюшевого мишку.
– Мишка, – спрашивает он, – ты можешь говорить не по-нашему?
И трясёт мишку так и сяк. Тот рычит по-медвежьи. Он всегда так делает, если его потрясти.
– Это не по-иностранному, глупый ты! – ругает Фридер мишку. – Скажи ещё что-нибудь.
И снова трясёт его. Мишка опять рычит, на этот раз очень долго, но и только.
– От тебя никакого толку, – вздыхает Фридер и снова кладёт мишку на кровать.
Фридер обводит взглядом свою комнату. Кто ещё сможет поговорить с ним по-иностранному?
Юла! Если её запустить, она будет издавать звуки.
Фридер берет юлу, ставит её на пол и аккуратно заводит. Юла звенит, начинает вращаться, и слышится «Зур-р-р-р… зум-зум-зум-зум-зум» – такая у юлы музыка.
– Это я всё уже знаю, – мрачно ворчит Фридер. – Это тоже не по-иностранному. А просто юла поёт.
Фридер дожидается, пока юла остановится, и ногой пинает её подальше. Под кровать. От юлы тоже никакого толку. Она умеет говорить только по-своему.
Никто не может сказать ему, как говорить по-иностранному! Совсем-совсем никто!
И музыкальная шкатулка тоже не может. Её даже спрашивать не нужно. Фридер и так знает, что она скажет. Он тянет за маленький шнурок, и шкатулка начинает петь: «Братец Якоб, братец Якоб, спишь ли ты, спишь ли ты…» Это колыбельная песня, и поётся она совсем не по-иностранному. Это любому младенцу ясно.
По-иностранному – значит так, чтобы было ничего не понятно. И это должно звучать красиво. Фридер вздыхает. Как хочется сказать что-нибудь по-иностранному… Но в голову ничего не приходит. Ничего иностранного. Фридер чувствует только голод. Подошло время ужина. И уже давно.
Фридер распахивает дверь и кричит:
– Я голодный!
– Руммельдибумм! – раздаётся в ответ. Фридер прислушивается. Что это?
Но тут снова слышится:
– Руммельдибумм!
Фридер напряжённо слушает. Это голос бабушки, он его всегда узна́ет. Только что это с ней такое?
– Бабушка? – зовёт он испуганно. – Бабушка, это ты?
– Кики! – слышится из кухни, и Фридер мчится туда. Может быть, бабушке плохо? Она так странно говорит… Она никогда ещё так не говорила.
Бабушка стоит в кухне, стол накрыт для ужина. Всё как всегда.
– Что с тобой, ба? – спрашивает Фридер и испуганно смотрит на неё.
Бабушка ставит на стол миску, которую держала в руке, и говорит:
– Мампфпампф!
Потом призывно похлопывает по стулу Фридера и говорит:
– Дадада!
И смотрит на Фридера. А Фридер смотрит на бабушку. Что с ней стряслось? Может, она сошла с ума?
– Дадада! – снова говорит бабушка, снова хлопает по стулу, а потом садится, кладёт себе на тарелку хорошую порцию картофельного пюре и моркови и безмятежно принимается за еду.
– Мампф-пампф эббеле блууси! – говорит она и довольно гладит себя по животу.
И, повернувшись к Фридеру, снова повторяет:
– Дадада! –