Царское дело. Сергей Булыга
низко, проведя рукой по половицам. Дядя Трофим радостно спросил:
– Хорош Никола?
– Эх-х! – только и сказал Маркел. И опять стал смотреть на Николу. Лоб у Николы был сильно наморщенный, взгляд неподвижный, строгий. Маркел оробел, отвел глаза…
И только теперь увидел, что в светлице есть еще одна дверь, ведущая, так надо думать, на вторую половину.
Но это что! А вот возле двери, в самом углу, висел богатый турецкий ковер, а на нем сабли, и ножи, и пищаль, и два пистоля. Маркел до этого пистолей никогда близко не видел, не то что в руках не держал, поэтому он сразу же шагнул к ковру, глаза у него снова загорелись, но уже совсем не так, как при виде Николы.
Но дядя Трофим строго сказал:
– Это после. Пока ставь на стол.
Маркел опомнился и отступил, положил на стол мешок с провизией и рядом поставил бутыль и бутылку. Дядя Трофим тем временем откинул занавеску и взял с полки два шкалика – серебряных. Маркел, глядя на них, подумал, что дядя Трофим не только жены, но и прислуги не держит, вот это бобыль так бобыль. А не сказать, что бедный; вон какой ковер, его продай, и на три года хватит. А то и на пять!
Дядя Трофим велел садиться. Маркел сел к столу, с краю, конечно, как приезжий. Дядя Трофим взял сушеную рыбу, ловко разломил ее и одну половину дал Маркелу, а ту, которая без головы, оставил себе. И кивнул. Маркел взял бутыль и налил по шкаликам. Дядя Трофим принюхался, после взял шкалик и поднес его к губам, принюхался еще раз и спросил:
– Что это?
– Вот и мы тоже про это думали, – сказал Маркел. – Спор у нас вышел с Карпом Никанорычем. Я говорю одно, а он говорит: нет.
– Где взяли? – спросил дядя Трофим.
– В хованке. Лежал бочоночек, – начал рассказывать Маркел. – Мы стали на него запись составлять. Я попробовал и говорю: литовское. А Карп Никанорыч: наше! А кто прав? Там же до границы всего две версты, так что могли и те, и наши подложить. Мы тогда сделали засаду. Три дня просидели. Никто не пришел! Карп Никанорыч рассердился, говорит: ты, как поедешь, забирай это с собой, и пусть Трофим Порфирьевич определит.
Дядя Трофим посмотрел на Маркела, строго свел брови и медленно выпил. После пожевал губами и сказал:
– Пиши: литовское. На березовых шишках и этого году. Но боярину я такое нести не советую. Пойло собачье, вот что это! Боярин за него может и шкуру снять. Ему, если чего несут, так помягче, послаще. Мальвазию ему подай, венгерское. А ты что принес?!
– Так это мы только тебе на пробу, – ответил Маркел. – Это вроде как по службе, на проверку. А боярину мы вот чего!
И он показал на бутылку.
– А там что? – настороженно спросил дядя Трофим.
– Мед стоялый. На папараць-кветке.
– На чем?
– Ну, это тоже из Литвы. Слово такое литвинское: папараць-кветка, – торопливо зачастил Маркел. – А по-нашему: цветок папоротника. Кто выпьет, тот сразу…
– А! –