Закрытый показ. Александр Варго
безразличием, Алексей – с плохо скрытой неприязнью, взгляд Жанны вообще ничего не выражал.
Правая рука режиссера медленно вытянулась вверх, словно корабельная мачта. Неожиданно по круглому лицу Ах прокатилась слезинка.
– Не ожидала, что ты поддержишь меня, – призналась она.
Локко пожал плечами и опустил руку.
– Не знаю, что тебе светит за результат этих так называемых выборов… – невозмутимо проговорил он. – Но я всегда страшился неизвестности. Тебя, Ах, в конце концов, мы более-менее знаем. Если тебя накажут за то, что мы проголосовали против, то… в общем, я не хотел бы никакого насилия.
На щетинистом лице Юрия появилась волчья ухмылка:
– В это трудно поверить, смотря твои фильмы.
Рэд оставался бесстрастен и спокоен.
– Кино есть кино, реальная жизнь складывается несколько иначе, – сдержанно изрек он.
– И что дальше? – моргнув, с глупым видом спросил Алексей.
– Дальше у вас будет другой менеджер, – ответила девочка. – Ваши голоса лишь подтвердили, что я не справилась с обязанностями. А теперь смотрите фильм и ищите отличия, – закончила она.
Жанна вновь подняла руку:
– Я знаю, чем эта версия отличается от оригинала.
Ах, уже было севшая обратно на велосипед, оживилась:
– Да что ты? И в чем же суть отличия?
– В фильме, то есть… в финальных титрах… было имя, – Жанна говорила сбивчиво и запинаясь, словно растерявшийся студент, которому профессор на экзамене задал вопрос не по теме. – Среди других актеров было имя… Воробьева Ирина. Ее нет среди нас. И в оригинальной версии имя этой женщины не упоминалось.
Ах захлопала в ладоши, но при этом ее лицо оставалось мрачнее тучи.
– Браво, – сказала она, закончив аплодировать. – Свой приз ты получишь перед сном. А сейчас кино. Его никто не отменял. Аха-ха.
И прежде чем кто-то успел опомниться, картинка с Ах исчезла, после чего на экране замелькали кадры «Седой ночи».
Стрелка наручных часов, по которым мазнул взглядом Фил, замерла на двенадцати ночи.
– …И сказал Тайсон Золушке: «Запомни, Золушка. После двенадцатого удара твоя физиономия превратится в тыкву», – нараспев проговорил он, и Карпыч захрюкал от смеха.
– Я рад, что у тебя хорошее настроение, – кивнул Фил. Он разглядывал свои руки в бледном свете выглянувшей из-за туч луны. Засохшая кровь, которой он измазался, пока затаскивал пожилую женщину в багажник, была похожа на чернила, и от нее пахло медными стружками.
– А вот и Воропаево, – встрепенулся Карпыч. – Как там она сказала?
– Дом у колонки, – ответил Фил и стиснул крепкие пальцы в кулак. – Колонка, колонка… есть колонка музыкальная, а есть колонка в архитектурном ансамбле. Существует колонка в газете. Также есть колонка, из которой набирают воду. Как ты думаешь, какую она имела в виду?
– Братуха…
Фил бросил на приятеля изучающий взгляд.
– У тебя еще остались эти колеса? – спросил Карпыч, словно извиняясь.
– Для