Сглаз. Вадима Галар
м у неё уже не было сил. Но тут, ледяные руки перевернули её, и, подчиняясь чьей– то неведомой силе, она открыла глаза. Над ней склонилась старуха, что– то бормоча, при этом, не отводя наводящего ужас взгляда от её расширенных от страха глаз. Казалось, что это всё происходит не с ней. Вдруг глаза, держащей её за плечи мучительницы, вспыхнули, старуха громко вскрикнула, поднявшись, и протянув руки вверх к небу. Последнее что запомнила она, то это как молния ударила в старуху, превратив её в факел. Очнулась уже, когда уже было светло, и, дорогу домой, в этот раз не составило найти труда. Мать, завидев её издалека, бросилась навстречу, при этом радостно голося и причитая. Оказалось, что она отсутствовала 3 дня, и никто уже не верил, что увидит её в живых. Зверья в лесу было предостаточно, и пропажа человека в их краях, была делом нередким. После еды потянуло в сон, в который она окунулась, как в забытьё. Несколько раз, приходя в себя, она слышала, как мать причитает над ней, меняя на лбу мокрые тряпки, как пришла местная знахарка, и, осмотрев её, бросила всего лишь одну фразу: «Меченная она». Очнулась она на четвёртый день. С тех пор с ней и стали происходить разные странности. Всё началось с того, что передохла вся живность у них во дворе. Если она приходила к кому– то в гости, то там непременно после её визита кто– нибудь заболевал. При всём при этом, зла она никому не желала, но понимала, что во всём виновата та странная старуха. Но про то, что с ней случилось, она никому никогда не рассказывала. Из– за её нового дара, им с матерью пришлось переехать в другое место. Так и мотались они, долго не задерживаясь нигде. Мать рассказывала новым соседям, что они переезжают, спасаясь от голода и болезней, благо, что в те времена недостатка и того и другого не было. Замуж она так и не вышла, по причине, что попытки желающих закончились неудачно для них. Ей ещё не было и 30 лет, когда мать, не выдержав такой жизни, умерла. Видать, проклятья людей, сыпавшиеся им вслед, сделали своё дело. В последнее своё пристанище, она перебралась лет 15 назад, заняв полуразрушенную лачугу на краю деревне. К тому времени она уже научилась скрывать свою силу и старалась, как можно меньше общаться с людьми. Но шила, как говорится, не утаишь. Люди её боялись, и не только к ней в гости не заходили, но и в близлежащий лес, там, где стояла её лачуга. Даже знахарка, собирая свои травы, не приближалась к ней, чувствуя в ней зло и опасность. Да, на её совести было много забранных ничем не повинных душ, которых она и губить то не хотела, но судьба распорядилась иначе… Она услышала звуки, идущие снаружи, и поняла, что новая заблудшая девочка, как она тогда много лет назад, пришла, чтобы взять её страшный дар. Собрав всю свою волю, она мысленно заставила девочку войти в лачугу и приблизиться к ней. Девочка была маленькая лет 7–8, голубоглазая, с жидкими косичками. И опять, как много лет тому назад, началась передача зла из глаз в глаза. Но в последний момент, ведьма пожалела девочку, видно вспомнила себя ту беззащитную, и не отдала всё зло, подумав про себя, что всё равно так и так гореть ей в аду. Она закрыла глаза и ослабила влияние на девочку, дав ей тем самым возможность убежать до того, как молния ударила в лачугу. Старое строение вспыхнуло, как спичка, выдав облако чёрного дыма, клубком поднявшееся в небо.
Поля, так звали ту несчастную девочку, которую пожалела ведьма, добрела до дома и упала у крыльца. Там и обнаружила её мать. Деревенская целительница и повитуха, осмотрев метавшуюся в жару девочку, вынесла свой вердикт:
– Сглазили её сильно. Но, не убивайся ты так, – добавила она, глядя на мать, – через три дня поправится.
И впрямь, на четвёртый день, жар спал, и Поля, держась за стену, выползла на улицу погреться на солнышке. Она была ещё слаба, и ничего толком не помнила, что с ней случилось. В памяти отпечаталось только то, что мать послала её искать сестру, а потом что– то случилось страшное, о чём не хотелось и вспоминать.
Поля была вторым и, притом, любимым ребёнком в семье. Старшая сестра Вера, не хотела ни учиться, ни помогать матери по хозяйству, и, при этом постоянно лупила Полю, завидуя ей, что ту постоянно хвалят и приводят в пример. Веру не любили также дедушка с бабушкой, потому что она была груба, не ласкова и ленива. Старшая сестра отбирала еду у Поли, которой и так не было в достатке. Шёл третий год войны. Деревенька, где жили Вера и Поля с матерью, находилась в тылу, отца забрали на войну сразу. Дедушку же не призвали из– за его возраста и хромоты. В то время тяжело было всем и на фронте и в тылу. Поля запомнила, как их маленький братик Серёжа, родившийся перед самой войной, распух и умер от голода, не дожив и до года. Как почернела и исхудала мать, пытаясь спасти от голода оставшихся детей, вкалывая за троих мужиков. Как она вместе с другими детьми собирала лебеду, грибы и ягоды, выковыривала оставшуюся на колхозных полях замороженную картошку из земли. Дети в то время взрослели очень рано, работая наравне с взрослыми. Но даже и этого не хватало. Матери пришлось отдать Веру на торфяные болота, т. к. нужно было послать кого– то от семьи. Работа там была тяжёлая, но пайка настоящего хлеба без лебеды и коры помогла Вере быстро согласиться. Да, тем более что «всеобщей любимице Поле», такого вкусного хлеба не достанется. Мать знала, как уговорить не блещущую умом Веру. Когда кончилась война, то плакали все. Это были слёзы радости и счастья, утраты и выживания. Отец вернулся с войны,