Листопад. Екатерина Смирнова
тот кусок прошлого, который прежде не имел над ним власти. Да и над его совестью тоже.
Была такая зацепка на совести, и звалась она Герда. Ну, просто так звали. У человека бывает фамилия, она же, в силу разных обстоятельств – прозвище.
Двадцать лет назад дело было. Более того, если дама – врач и работает в школе, то какая же она дама? Но в его семнадцать лет её тридцать казались ему недосягаемой тайной, бездонной пропастью. Дурным колдовством. Каждый жест её смахивал на колдовство. Ещё она терпеть не могла мужского общества, хотя была вполне себе ничего, без содрогания всаживала шприц в любую, даже плохо видную вену – ну, с целью анализа крови, разумеется, а они потом кричали на весь коридор «я наркоман» – конечно, при таких эффектных манерах и облике хотелось послать её на дальний остров усмирять дикарей. А самое интересное – строгая и язвительная госпожа Герда почему-то любила читать сборники волшебных историй.
Последнее делало её уязвимой.
– Не пройдешь, – сказал – свет – сказал камень – сказали листья омелы.
– Ну, не пройду – согласился Лес. И присел на поребрик.
– Не надо…
– Сами просите вспомнить.
– Ну, что с тобой делать…
…Уже не вспомнить, за что они хотели ей отомстить. Но именно его – короля! – попросили спасти школу от страшной Герды. И он совершил тот самый идиотский поступок.
Сначала требовалось совсем немного: разговориться с недоверчивой мадам в белом халате об истоках мифологии. Потом утверждать, что видел зверя неоднократно. Уточнить, где и когда. А потом позвать её в полночь прогуляться, так сказать, под старым дубом, и пусть расплачивается за все уколы. Что словесные, что в ягодицу. Герда не любила трусов и трусих, которых надо было заставлять открывать рот для таблетки, и обычно говорила что-нибудь едкое. Тут-то мы и выскочим, тут-то мы и…
А по ночам, захваченный изобретением легенды, он рисовал зверей, зверей, зверей… Странное было время. Когда она как-то накормила его печеньем, он чуть было не сдался. Но дело было уже начато, и, если бы он не довел его до конца, то потерял бы весь заработанный за прошлые годы авторитет. Ничего важнее для него тогда просто не было, а тем более… это.
А в ту ночь случилась гроза. С исключительной красоты молниями. И очень хорошо, что только гроза – с давних времён, когда город разросся до теперешних размеров, никто не помнил о камнях от старого капища, надежно закатанных в асфальт. Герду спасло только вмешательство жившего неподалеку священника – видимо, старые боги помнили потомков своих служителей. Её ударило молнией, но она выжила – ее вышвырнуло из круга. Шесть свидетелей-недорослей, море общего стыда.
Потом Лес поторопился уехать в институт, пока Герду не выписали из больницы.
Поначалу он старался убедить себя, что ни в чём не виноват. В конце концов, мало ли в какое дерево решит ударить молния, мало ли кто неудачно шутил, а пошутить над женщиной