Приемный. Артем Кочеровский
образом мой счёт до десяти превратился в математическую игру и решение мною же выдуманных задач. Девяткой стал квадрат из трёх дырок в линолеуме, а десяткой – сумма кабинетов на схеме эвакуации.
Всё то, что участвовало в моих расчётах, становилось менее броским. Приступ сходил на нет, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось…
Очухался я, когда мои одноклассники ушли в раздевалку, а Раевский – на занятия. Заглянул в спортзал, но было уже слишком поздно, Раевский и его класс выстроились в шеренгу перед физруком. Их урок начался.
Вернувшись в раздевалку, я услышал пару шуток в свой адрес и увидел много удовлетворённых взглядов. Гиены почувствовали слабость льва…
Следующий год жизни в интернате не выглядел таким же удачным, как два предыдущих. Я продолжал заниматься, но время брало своё. Сила ребят увеличивалась.
Время с четырнадцати до пятнадцати тянулось в разы медленнее, чем два года ранее. Выходка Раевского пускай и повлияла на общую ситуацию, но едва ли мне нужно было винить именно его. Не он, так кто-то другой оказался бы на его месте.
В течение следующего года я растерял лидерские позиции и затесался в стан середняков. Ничего плохого, учитывая, что эти игры в крутых парней и фриков меня никогда не забавляли. Получи я хотя бы зелёную энергию, которая годится только на целебные ауры и другие штуки подобного рода, не стал бы и пальцем шевелить ради своей репутации.
Три четверти моих одноклассников ушли в семьи. Многие из них учились хуже, да и не отличались примерным поведением, а значит, мои шансы на приёмную семью были выше. Но ко мне никто не пришёл, хотя на предварительных встречах и собраниях знакомств я пользовался популярностью. Хорошо сложенный, не урод, смышлёный. Дайте мне любую энергию, и я стал бы образцовым приёмным ребёнком. К несчастью, случилось то, что случилось. И с тех пор о своей репутации и месте в обществе я должен был заботиться больше, чем обо всём остальном.
Я продолжал заниматься, поддерживал форму, но с каждым днём мои усилия обесценивались. Со дня высвобождения энергии прошло три года. Из фокусников и выпендрёжников ребята доросли до подростков с малыми способностями. Тех, кого судьба наделила зелёной энергией, я не боялся. При достаточном развитии и постоянной практике можно и энергию сохранения использовать как оружие, но подобное не светило детям в интернате. Проблемой становились красные. Несмотря на тренировки и прилагаемые усилия, я за ними не поспевал. А ведь им и делать ничего не нужно было. Энергия росла и развивалась сама по себе, делая их сильнее.
До пятнадцати мне удавалось избегать стычек, но уже ценой репутации. Если вокруг меня назревала какая-то шумиха, то я всё чаще давал заднюю. Немногие попытки утереть нос выскочкам закончились неудачно. Оправиться после удара в грудь с добавлением энергии можно, а вот подставиться под такой удар во второй раз – рисковать стать инвалидом.
После пятнадцати всё стало ещё хуже. Прежние друзья окончательно отвернулись,