Ниндзя в тени креста. Виталий Гладкий
жилище госпожи Хотару выглядело обычно; лишь «поющий» пол несколько портил впечатление от этой обыденности. Только в нише токономы висел не свиток с изречением, а мастерски написанный портрет сурового самурая в полном воинском облачении, видимо, покойного супруга госпожи Хотару. В токономе стояла ваза с живыми цветами и курильница с тоненькими свечами. Несколько резковатый запах зажженных свечей защекотал ноздри Гоэмона и он с трудом сдержался, чтобы не чихнуть.
Нишу ограничивал столб «басира», представлявший собой практически необработанный ствол дерева, который контрастировал с тщательной отделкой всех остальных деревянных деталей внутреннего обустройства дома. В отличие от жилища Хотару-сан, в деревенских домах (как и в том, где жила семья Гоэмона) потолок считался излишеством. А здесь он был, притом украшенный удивительно красивой резьбой.
Столбы и прочие деревянные детали дома были тщательно отполированы и покрыты тонким слоем прозрачного черного лака, через который просвечивался естественный рисунок дерева. Это было очень красиво, не мог не отдать должное Гоэмон художественному вкусу покойного хозяина дома. Деревянные полы были настелены во всех комнатах дома, что говорило о состоятельности хозяев. Окна в доме закрывались прочными ставнями, а веранду от комнаты отделяли шоджи – легкие раздвижные решетки, заклеенные с одной стороны полупрозрачной бумагой.
Едва Гоэмон прилег на татами, как сразу же уснул, словно убитый. В дороге спать ему почти не пришлось, потому что он кожей чувствовал близкое присутствие сюккё. Похоже, «буддист» поверил, что мальчик – и впрямь тот, за кого себя выдает. Однако Гоэмон слишком хорошо знал правила и принципы синоби, чтобы расслабиться. Каноны ниндзюцу учат не доверять никому, даже неживой природе, которая в любой момент может оказаться рукотворной ловушкой.
Но в доме Хотару-сан он впервые почувствовал себя в полной безопасности, почти как дома. Он доверился «поющему» полу, который был лучше всякого стража. И все равно его сон был похож на поплавок удочки, неподвижно застывший на зеркальной поверхности старого пруда. Даже легкое прикосновение крохотной рыбешки к крючку с наживкой мигом оживляло поплавок, и по водной глади начинали разбегаться круги…
Утром, позавтракав, Гоэмон отправился на разведку. Прежде чем начать действовать, он должен был прочувствовать город во всех деталях, слиться, сжиться с ним, как он это делал, находясь в горах или в лесу. Ведь здесь все было для него ново, притом до такой степени, что он вдруг начал ощущать страх. Гоэмона окружало неимоверное количество людей, и ему казалось, что все они враги, которые только и ждут удобного момента, чтобы сцапать его и бросить в императорскую темницу.
Его страхи не были происками чересчур разыгравшегося воображения. Со слов тюнина он знал, что новый сёгун наводнил все города страны большим количеством кагимоно-хики –